По ту сторону фронта (Брянцев) - страница 16

– Ну и крепок ты, видать, на сон! – покачал головой Микулич. – Еле растолкал. Бормочешь что-то, а глаза ровно склеенные. – Усман почесал затылок.

– Очень хороший сон был, – сказал он и причмокнул языком. – Редкий сон! Большая комната, в коврах вся, и кушанья разные: арбузы, дыни, виноград, груши. Я все пробую и никак не наемся.

Беляк и Микулич рассмеялись.

– Сколько времени? – поинтересовался Усман, вертя цигарку.

– Времени немного, половина девятого, – ответил Беляк, – а вставать пора. Иди умойся. – Он бросил на руки Усману полотенце.

Рузметов положил на стол скрученную цигарку, отвернул ворот гимнастерки, засучил рукава и только собирался выйти в переднюю, как оттуда ввалился, прихрамывая, грязный и мокрый Иван Тимофеевич Бакланов.

Усман посторонился, укоризненно покачал головой и пошел умываться.

– Ну и погодка, будь она трижды проклята! – проворчал вместо приветствия Бакланов. – Я разоблачусь полностью, Дмитрий Карпович, если разрешишь. У тебя, кажется, тепло и согреться можно.

– Раздевайся и накинь мой полушубок, – предложил Беляк.

Бакланов, сутулый, сильно хромающий на левую ногу, с хмурым, худым и обычно небритым лицом, с первого взгляда производил впечатление злого, желчного, всегда чем-то недовольного человека. На самом деле он отличался добротой, любил поболтать, пошутить. Сняв с себя промокший до нитки легонький плащ и пиджак и повесив их на заслонку, прямо над плитой, он принялся стягивать, по примеру Микулича, мокрые брезентовые сапоги. Микулич снял со стены меховой полушубок, накинул его на плечи Бакланова и с укором сказал:

– И где тебя только носило, непутевого?

– Где!.. Где!.. – передразнил его Бакланов. – Ведь завтра же вечером эта собачья свадьба, а Расторгуев насел на душу: достань водки – и конец. Не найдешь водки – давай самогону, немцы, мол, и самогон дуют. А его где взять? Бродил весь день по городу, во все дырки заглядывал, нигде даже и самогонного духу не слышно. Придется у партизан занимать. – Он рассмеялся и посмотрел на Рузметова, тщательно утирающегося полотенцем. – Как, выручите, ребята?

– Нет, – коротко ответил Усман. – Сами бедноваты.

– Жаль, жаль… – опечалился Бакланов, – неплохо бы в довершение всего партизанской водкой им губы помочить.

– Ну, ладно, пора за стол, – скомандовал Беляк. – А то снова разогревать придется.

…Беляк затеял большое дело. Такое большое, что подпольщикам пришлось обратиться за помощью к партизанскому отряду. Вскоре после своего вступления в должность заместитель бургомистра Чернявский вызвал в управу бывшего торговца и спекулянта старика Расторгуева и предложил ему организовать восстановление самой большой в городе гостиницы. Здание гостиницы во время бомбежки города было подожжено, сильно обгорело и требовало ремонта. Чернявский пообещал помочь деньгами, материалами, рабочей силой. Расторгуев сообразил, что тут можно нажиться, и согласился. Решено было капитально отремонтировать гостиницу, открыть ресторан на двести человек, набрать оркестр. Чернявский собрался поставить дело на широкую ногу. Предполагалось, что русским будет разрешено пользоваться рестораном до десяти вечера, а немцам – до утра. Заместитель бургомистра предупредил, что во всех сорока двух номерах гостиницы останавливаться будут только проверенные лица с направлениями от комендатуры и управы. Расторгуеву помимо доходов от гостиницы Чернявский обещал твердый месячный оклад.