Прошло полчаса. Вдруг Дубах, лежавший в двенадцати метрах от Коржа, поднялся и крикнул:
– Стой!
Пулеметы поперхнулись, не дожевав лент. Из дубняка, помахивая белым флажком, вышел молодцеватый солдат в каске и короткой шинели. Трава закрыла его с головой. Каска покачивалась, как плывущая черепаха.
Обвешанный репейником пехотинец взобрался на сопку и молча передал Дубаху записку.
Написанная по-русски печатными буквами, она походила на издевательство:
Русскому командиру (комиссару). Покорнейше приказываю немедленно прекратить огонь и отойти в расположение заставы. Сохраняя жизнь доблестных русских солдат, остаюсь в полной надежде.
Амакасу.
– Дивная нота, – проворчал Дубах, поморщившись. – Желаете хамить до конца?
– Вакаримасен, – сказал солдат быстро. – Дозо окакинасай[65].
Дубах вырвал листок из блокнота и вывел тоже печатными буквами:
На своей территории в переговоры не вступаю. Рассматриваю ваш отряд как диверсионную банду.
Потом подумал и приписал:
Покорнейше приказываю прекратить провокацию.
Маленький солдат отдал честь и, сохраняя достоинство, стал погружаться в заросли будяка. Корж посмотрел ему вслед. Он в первый раз видел японца вблизи.
– Молодой, а до чего коренастый, – заметил он насмешливо.
На левом фланге противника подняли маленький флажок с красным диском. Несколько пуль взвизгнуло над самым гребнем сопки.
Вдоль горы, от пулемета к пулемету, прокатилась команда:
– К бою!.. По перебегающей группе… очередями… пол-ленты… Огонь!
– Огонь! – крикнул Корж, и пулемет задрожал от нетерпения и бешеной злости.
Дубах не сидел на месте. Негромкий голос его слышался то на левом краю седловины, то возле пулеметчиков Зимина и Гармиза, то возле ручья, где отделком Нугис с группой бойцов наседал японцам на фланг.
Усатый, в широком брезентовом плаще и выгоревшей добела фуражке, Дубах походил на мирного сельского почтальона. В зубах начальника торчала погасшая трубка.
Он отдавал распоряжения так спокойно, точно перед ним была не полурота японских стрелков, а поясные мишени на стрельбище. За полчаса он успел несколько раз изменить расположение пулеметов и направление огня. Это была вдвойне удобная тактика: она не позволяла противнику как следует пристреляться и путала его представление о числе огневых точек на сопке.
Глядя на Дубаха, ободрились, повеселели бойцы, смущенные было численностью японо-маньчжур.
Начальник ни разу не повысил голоса, но потухшая трубка сипела все сильнее и сильнее.
Дела пограничников были далеко не блестящи. Нугису удалось перейти ручей и уничтожить пулеметный расчет, менявший ствол «гочкиса», но одно отделение и дегтяревский пулемет были не в силах сковать продвижение полуроты стрелков.