Старушка покачала головой.
– Вы видели, какой он… А у меня ничего нет… ничего, кроме прошлогодней кукурузы, совсем уже черной.
Цзинъ Фыя на секунду задумалась.
– До завтра этого хватит уважаемому доктору, вашему сыну. – Она достала из корзинки вторую плетенку – с картофелем – и поставила на стол перед старушкой.
Старушка прижала к своей впалой груди голову девочки. И на этот раз волосы девочки остались сухими, потому что старушка больше не плакала.
Видя, что Цзинь Фын собирается уйти, старушка сказала:
– Останьтесь с нами, прошу вас. У меня нет сил, а ему надо помочь.
Девочка посмотрела на старушку, на ее трясущиеся, слабые руки, на умоляющие глаза, готовые снова наполниться слезами, и обернулась к двери, за которой беспомощно лежал доктор. Она поняла, что действительно без нее старушка ни в чем не сможет ему помочь.
Цзинь Фын захотелось остаться здесь не только потому, что было жалко больного доктора и его мать, но и потому, что она знала: доктор Ли – очень хороший человек, ему непременно следует помочь. Но тут она подумала: а как бы поступил на ее месте большой «красный крот»? Остался бы он тут? Нет, наверно, не остался бы, а пошел дальше с заданием командира. Цзинь Фын положила свою маленькую ручку на сухую руку старушки, немногим большую, чем ее собственная, и, преодолевая жалость, сказала, как взрослая ребенку:
– Потерпите, прошу вас. Я вернусь. – И, подумав, прибавила так, что старушка улыбнулась впервые с тех пор, как девочка ее знала: – Непременно вернусь, и, если позволите, мы тогда подумаем с вами вместе.
Она пошла через двор к изгороди, которою был замаскирован лаз к входу в следующую галерею.
А старушка стояла у двери и глядела на дорогу: нет ли там кого-нибудь постороннего.
На дороге никого не было, и девочка сошла под землю. Этот ход должен был привести ее в самую миссию. Никем не замеченная, она выйдет из-под земли в кустах акации за гаражом.
Девочка засветила фонарик, нагнулась и побежала.