– Есть что-нибудь новое?
– Уполномоченный партизанского штаба должен был спуститься на парашюте.
– К нам?
– Да. Его пароль: «Кажется, жизнь здесь не так уж плоха. Не правда ли?»
Снова воцарилось молчание. Ма нервно скомкала травинку и отбросила прочь.
– Зачем этот человек послан сюда? Разве нельзя справиться без новых людей?.. Или, может быть, и в штабе уже считают меня ненадежной?
У Вэй сделал последнюю затяжку и выколотил трубку.
– Тебя?.. Ты при всех обстоятельствах должна оставаться в стороне. Работы здесь хватит на всех. Ты же понимаешь, что, даже уйдя отсюда, враги, конечно, оставят тайную агентуру. Нужно сохранить твою репутацию в их глазах.
– Я больше не могу! Позволь мне открыться девушкам.
– Нет, нет! Это слишком опасно. Мало ли что может случиться с ними… Чем меньше знает человек, тем ему самому легче. Ты не можешь возложить такое бремя на плечи девушек, каждая из которых может очутиться в руках полиции, как уже очутилась Цзинь Го. Зачем им знать?
Ма задумалась и медленно едва слышным голосом проговорила:
– Если бы ты знал, как это трудно! – Она грустно опустила голову.
– Знаю, но уверен в тебе и спокоен за тебя.
– А я боюсь за тебя больше, чем если бы ты был там, с твоими товарищами, в открытом бою.
– Меня тут никто не знает. Никто не может донести, что я – командир, ты, Го Лин и Тан Кэ – студентки, мать – учительница. Для окружающих мы те, за кого себя выдаем…
– Когда прибудет этот товарищ из штаба? – перебила Ма.
– Мне кажется, сегодня.
– Сегодня?!
Он ласково сжал ее пальцы:
– Крепись! Чем тяжелей тебе сейчас, тем выше ты поднимешь голову потом…
Цзинь Фын потеряла счет поворотам. Иногда она останавливалась у очередного извива катакомбы и тщательно ощупывала своими маленькими руками стены. Ее пальчики осторожно ползли по стене все выше и выше в надежде найти наконец выбитую в стене стрелу. Выше и выше… И все-таки недостаточно высоко. Цзинь Фын была такой маленькой девочкой! Тот, кто выбивал эти указатели в подземных ходах, не рассчитывал на детей. Несколько раз Цзинь Фын чудился свет выхода, и она из последних сил бросалась вперед. Но никакого света впереди не оказывалось, только новое разветвление или снова глухая шершавая стена земли и все такая же черная тишина подземелья.
Какой смысл метаться без надежды найти выход?!
Один раз ей пришла такая мысль.
Но только один раз.
Она прогнала ее, в который раз подумав о том, как поступил бы на ее месте взрослый партизан. Позволил бы он себе потерять надежду, пока сохранилась хоть капля силы?
Сандалии девочки были давно изорваны, потому что она то и дело натыкалась на острые камни; подошвы оторвались – она шла почти босиком. Кожа на руках была стерта до крови о шершавые стены…