Чтобы не волновать его, мы вышли из избы. Но уговоры ничего не дали: врач стоял на своем. Единственное, чего добился полковник: Прохор будет эвакуирован в госпиталь, ближайший к расположению нашей части, чтобы оставаться у нас на глазах.
В тот же вечер мы заботливо уложили в санитарку нашего любимца, уверенные, что расстаемся с ним надолго, если не навсегда. Даже полковник ходил мрачный. Он знал, что в боях будет не до лазарета.
– Предали, – зло скривил губы Прохор, когда я выходил из санитарки, – а еще друзья…
Подпрыгивая на замерзшей грязи, автомобиль исчез за лесом.
Мы неожиданно переменили стоянку. Сборы были короткими. Штабной эшелон уходил на своих автомобилях перед рассветом. Последние звезды тонули в сером сумраке неба. Мутная пелена снежной крупы неслась нам навстречу и с ожесточением била в ветровое стекло. Под баллонами хрустело сало дорожных луж. Проезжая село Карманово, я вспомнил, что именно здесь должен быть госпиталь, куда врач собирался поместить Прохора. Я отыскал здание больницы, превращенной в госпиталь. Холодный рассвет вливался в широкие окна пустых и гулких палат. Ни Прохора, ни других раненых тут уже не было. Одинокий санитар объяснил мне, что госпиталь перешел на новое место. Куда именно, он не знал. Это значило, что следы Прохора утеряны. Не без раздражения захлопнув дверь, я покинул больницу и мимо неприглядных сараев, загромождавших больничный двор, направился к своей машине. У одного из покосившихся сарайчиков я услышал осторожный свист. Дверь приотворились, и просунувшийся в щель палец таинственно поманил меня. Когда я распахнул дверцу, необыкновенное зрелище предстало мне: из-за поленницы высунулась белая чалма бинтов.
– Прохор! – крикнул я в изумлении.
– Тише, – прошипел он и приложил палец к губам.
В больничном белье, завернувшись в одеяло, он спрятался сюда, чтобы не ехать с эвакуирующимся госпиталем.
– Ты с ума сошел, – сказал я. – Хотел попасть в лапы противнику?
– Всего только присоединиться к своей части, – уверенно ответил он. – Рано или поздно должны же были за мной заехать.
Нагнав автомобиль полковника и докладывая ему о проделке Прохора, я ждал взрыва гнева. Но вместо этого глаза полковника блеснули смешком:
– Право, настоящий слепень, – сказал полковник с видимым удовольствием, – что в немцев, что в своих: вопьется – не отстанет. Пока не доедем до новой стоянки, врачу ни звука.
Я завернул Прохора в свой кожан и, усадив его поудобнее, приказал двигаться в путь. Снова наш Прохор был с нами. Но, чтобы он не слишком зазнавался, я все же сказал: