Тем временем из самолета спокойно вылез летчик и направился к нам. Это был крепкий безусый парень с пылающим от зимнего загара лицом. Он уверенно подошел к полковнику и, приложив руку к шлему, отрапортовал:
– Товарищ полковник, курсант Воеводин из учебного полета прибыл.
Уэллбридж быстро обернулся к Воеводину. Первый раз в жизни я заметил в его взгляде растерянность.
Так же, как во время беседы в школе, Прохор стоял за спиной Уэллбриджа и сердито курил.
– Прошу в классы, – сказал полковник и вышел в длинный коридор.
Следом за ним широко шагал Уэллбридж. Его рыжие брови все еще были удивленно подняты.
– Встать смирно! – неслось нам навстречу по спальням, где в два яруса высились койки курсантов. Ряды коек уходили вдаль бесконечной вереницей. Койками были заполнены комнаты, залы, коридоры.
– Встать смирно-о-о! – гремело все дальше и дальше под старыми сводами дома.
Перед сложными чертежами самолетного оборудования, перед вращающейся махиной сверкающего сталью мотора, перед черной доской, заполненной формулами, стоят молодые люди. В руках преподавателя – тетрадь с конспектом вызванного к доске. На почерке печать еще не установившейся молодой руки. Но ответы курсанта уверенны и тверды. Вызывают другого. Он неверно изображает силы, действующие на крыло самолета в штопоре.
– Кто соревнуется с Абдуллиным? – спрашивает преподаватель.
– Курсант Кузьмин, – докладывает быстро поднявшийся из-за дальнего стола юноша.
– В чем ошибка Абдуллина? – спокойно спрашивает преподаватель.
Кузьмин у доски. Он исправляет чертеж соревнующегося с ним товарища.
– Я хочу спросить, – неожиданно говорит Уэллбридж и всем телом поворачивается к Кузьмину: – Ваше происхождение?
– Крестьянин села Аксубаево, Татарской республики.
– Раз крестьянин, – внушительно говорит англичанин, – значит, непартийный человек?
– Я хоть и не член компартии, но комсомолец, – отчеканил Кузьмин.
– Вам… трудно учиться? – с запинкой опрашивает Уэллбридж.
Кузьмин с секунду удивленно глядит на англичанина, на меня, на товарищей и, как бы извиняясь, что вынужден огорчить гостя, говорит:
– Почему же? Я – круглый отличник.
Начальник учебной части – пожилой майор вставляет:
– Итоговая успеваемость прошлого выпуска: отлично – шестьдесят пять процентов, хорошо – тридцать пять процентов. В этом выпуске дело идет лучше.
Молча, славно удивленные друг другом, продолжают глядеть один на другого: большой, тяжелый Уэллбридж с внушительными пучками рыжих бровей над строгими глазами и коренастый, маленький курсант Кузьмин, с лицом, носящим следы оспы, с остриженной под машинку головой.