— Но благоустроенную скворечню проектировал именно он? — подхватывая шутливую интонацию разговора, спросил Рыбаш.
— Конечно. И теперь каждый день вынужден каяться, что не все предусмотрено…
Они расстались, обменявшись дружескими рукопожатиями и номерами телефонов.
— Пойдем к ним? — спросила Марлена, когда дверь захлопнулась.
— Пойдем, — сказал Рыбаш. — Мне понравилось, как они разговаривают.
— А мне — как они относятся друг к другу.
Рыбаш задумчиво почесал бровь:
— Ладно, рыженькая, я постараюсь запомнить.
2
Уже не раз Рыбаш давал себе зарок щадить чужое самолюбие. Но его благие намерения испарялись, едва он сталкивался с невнимательностью к больному. Невнимательности он не прощал никому. Он мог раскричаться тут же, в палате, если оказывалось, что сестра забыла дать лекарство, если санитарка не сразу являлась на зов, если врач с небрежной поспешностью выслушивал чью-то жалобу.
Его пытались усовестить. Степняк говорил ему:
— Андрей Захарович, вы ведь можете все это высказать товарищам у себя в кабинете. Зачем устраивать спектакли в палате?
— Они будут шкодить, а я должен покрывать?
— Да никто не просит покрывать. Но вы же подрываете доверие к персоналу! Вызовите к себе и отчитайте.
— Предпочитаю критику гласную, — огрызался Рыбаш. — Сумел провиниться — умей и ответ держать.
Спорить с ним Степняку было трудно. Он и сам считал, что откровенный и немедленный «разнос» действеннее любого выговора в приказе. Но число обиженных Рыбашом так быстро росло, что и Степняк начинал беспокоиться. К тому же некоторые с удовольствием раздували обиды. К числу этих некоторых принадлежал Окунь. На утренних пятиминутках Рыбаш и он вечно спорили; и так как Окунь был куда хитрее Рыбаша, то ему нередко удавалось оставлять за собой последнее слово. При этом Окунь добродушно ухмылялся, а Рыбаш злился так откровенно, что Мезенцев обычно ронял что-нибудь вроде: «Поменьше, поменьше темперамента!» или: «Ну и горячка же вы, уважаемый коллега!» И от этих мимоходом брошенных реплик Рыбаш совершенно терял самообладание.
Очередная стычка Рыбаша с Окунем произошла в отделении, во время обхода. Обход уже заканчивался, но у дверей последней палаты молоденькая сестричка вполголоса тревожно доложила, что у больного Клюшкина поднялась температура.
Клюшкин, пожилой человек с усталым, морщинистым лицом, работал носильщиком на вокзале. «Схватило» его, как он объяснял, прямо на платформе, когда он втаскивал чьи-то чемоданы в вагон. На багажной тележке товарищи отвезли его в привокзальный медпункт, а оттуда скорая помощь доставила Клюшкина в больницу. Все это было пять дней назад.