— Девочку, мальчика! — закричал Рыбаш и снова взмахнул градусником. — В этой арктической температуре можно оперировать только белых медведей!
— А оперировать придется! — Бондаренко вырвала градусник из рук Рыбаша. — Или вы предпочитаете, чтобы открытие новой больницы было ознаменовано двумя летальными исходами?
— А вы добиваетесь, чтобы двое соперированных больных тут же, на столе, наверняка схватили пневмонию?
При небольшой доле воображения Бондаренко и Рыбаша можно было принять за бойцов на ринге — они буквально наскакивали друг на друга. Краем глаза Степняк заметил, как осторожно, на цыпочках, отступает к двери Окунь и как Гонтарь с несчастным лицом отчаянно шевелит губами, силясь победить приступ заикания:
— Н-надо н-немедленно п-переотправить их в другую больницу!
— Ни в коем случае! — Бондаренко даже пристукнула каблучком. — Оперировать — и все.
— Я лично оперировать отказываюсь! — Рыбаш повернулся спиной к Таисии Павловне и уселся на диван.
— А я отказываюсь понимать, что здесь происходит! — Таисия Павловна негодующе оглянулась на Степняка. — Слышали тут когда-нибудь о долге врача? О производственной дисциплине?
Степняк ответить не успел. Его опередила Лознякова, тихо появившаяся в кабинете. Как всегда негромко и буднично, она предложила:
— Есть выход, товарищи, В нашем районе имеется завод, выпускающий электроприборы. Там делают отличные переносные камины. Нужно немедленно достать у них — хоть в долг — штук десять этих каминов…
Мезенцев, упорно разглядывавший что-то за окном, с любопытством оглянулся:
— Дельная мысль. И если уважаемая Таисия Павловна сама попросит директора о таком небольшом одолжении, я уверен…
Он не договорил, округлым жестом приглашая Бондаренко к телефону. Таисия Павловна положила наконец градусник и потянулась к телефону. Но тут же, сморщившись, опустила трубку.
— Пока дозваниваешься… Нет, я просто съезжу и сама привезу эти камины! — Она выпрямилась и с видом мученицы добавила: — Все самой… все надо самой! Ни на кого нельзя положиться!
С гордо поднятой головой она вышла из кабинета, распахнув настежь дверь. В коридоре топтался Окунь.
— Разрешите, я с вами? — умоляющей скороговоркой сказал он. — Как же вы своими ручками?! Тяжесть такая…
— Идемте, — милостиво согласилась Бондаренко. — Хоть один мужчина нашелся…
Рыбаш коротко хохотнул:
— Муж-чи-на!
Распахнутая Таисией Павловной дверь медленно, беззвучно закрылась. Степняк яростно тер левой ладонью подбородок.
— А они греют, эти камины?
— Греют, греют, — заверила Лознякова. — Штук пять — в операционную, остальные — в палаты.