Столик под номером сорок восемь оказался в самом дальнем от входа зале. Зал заканчивался полукруглой эстрадой, совершенно пустой, если не считать низеньких елочек, которые окаймляли ее основание.
Степняки и Маечка с мужем заняли свои места. За многими столиками уже провожали старый год. Геннадий Спиридонович, оглянувшись, предложил выпить за уходящий тысяча девятьсот пятьдесят девятый.
— Ничего был годик, приличный, — разливая водку, говорил он, — не грех добром помянуть! Маечка, тебе тоже водки?
— Конечно, папочка!
Илья Васильевич недобро кашлянул. Он всегда злился, когда эта молоденькая бабенка называла его генерала «папочкой». Разница в годах между ними была достаточно велика, и легкомысленное «папочка» звучало по меньшей мере бестактно. Степняку казалось, что на месте Геннадия Спиридоновича он бы обидно страдал от этого.
— Почему вы называете мужа «папочкой»? — наклоняясь к Майе, тихо спросил он. — Я понимаю, когда так говорят в семье, где много детей… но у вас?
— Так он же действительно папочка, у него дочь старше меня, — удивленно ответила Майя и хотела еще что-то добавить, но в зале внезапно потух свет, по стенам и потолку забегали веселые электрические зайчики, переплетенные разноцветными спиралями и молниями, потом медленно закружились белые звездочки и начался электрический снегопад. Казалось, хлопья снега оседают на столики, на ветви елок, на плечи смеющихся людей. — Смотрите, смотрите, как красиво! — воскликнула Майя. — Папочка, да смотри же!
— Вижу, вижу, — добродушно отозвался генерал. — Тебе нравится, детка?
Радио громко возвестило:
— Друзья, наполните бокалы шампанским. Новый год на пороге…
Захлопали пробки, послышался возбужденный женский смех, кто-то поблизости воскликнул: «Осторожней, осторожней, не облейте!» И мужской басовитый голос ответил: «Ну, матушка, где пьют, там и льют…» Радио смолкло. Вспыхнули лучи прожекторов и скрестили свои разноцветные лучи на пустой эстраде. В скрещении неизвестно откуда возникла и стала медленно истаивать фигура старичка в белом балахоне, на котором, как повторяющийся узор, чернели цифры «1959».
— Обожаю фокусников! — воскликнула Маечка.
Фокус действительно был забавный. Старичок в халате худел и на глазах уменьшался в росте.
Как всегда, мелодично и волнующе зазвенели куранты Спасской башни. В зале дружно задвигали стульями, все поднялись с бокалами в руках.
С последней хрустальной капелькой боя часов радио возвестило:
— С Новым годом, с новым счастьем!
Старичка на эстраде уже не было. Из балахона, мятой кучкой валявшегося на полу, деловито пыхтя, выкарабкался круглый, румяный мальчуган в розовом вязаном костюмчике. Широкая лента с цифрами «1960» опоясывала ему грудь и спину.