— У него одно преимущество, у нашего симулянта, — сказал Свобода. — Я убежден в том, что он еще какое-то время подержит полицию в напряжении. Совершит новое покушение, держу пари. Он собственно наша группа поддержки, он будет отвлекать полицейских, а мы сможем беспрепятственно действовать. И тем не менее я хочу познакомиться с этим парнем. Мы не можем допустить, чтобы он превратился в не поддающийся контролю элемент.
Куница не знал, что как минимум с начала этого разговора его жизнь находилась в смертельной опасности. Несмотря на сердечную защитительную речь Свободы, Шан и Вонг намеревались его убить, чтобы быть уверенными, что он в случае допроса по поводу новогоднего покушения не проболтается. Куница сейчас был зажат между органами исполнительной власти Баварии и вынужденной коалицией из габсбургского хладнокровия и чаояньской созерцательности. Он был в таком же положении, как римский полководец Тиберий Гракх-средний, 137 г. до н. э. под Баркатаном. Он не знал, что как с севера, так и с юга на него двигались две огромных сухопутных армии (скопты и каллирцы), которые в случае столкновения уничтожили бы его. Тиберий Гракх остался, поскольку он ничего об этом не знал, невозмутимым, и ждал затребованного флота капитана Сципиуса. Он спасся бегством морским путем. Может быть, Кунице тоже была уготована подобная удача?
Куница слонялся по улицам курорта. Внешне он казался невозмутимым, но внутренне он дрожал от волнения. Была только одна тема для разговора: его покушение. Была только одна тема: он. Он прогулялся вдоль пешеходной зоны, усыпанной взволнованными жителями. Тут и там с ним здоровались, он вежливо отвечал на приветствия. Его знали, с ним заговаривали.
— Ты уже слышал?
— Да, конечно. Плохое дело, — отвечал он озабоченно.
— Невероятно. Здесь у нас.
— Здесь у нас. Ужас какой. Одно покушение за другим.
— Больше в жизни не буду есть белые сосиски.
— Аппетит тут же пропал. (Ботулин! — чуть было не среагировал он, это была бы жестокая ошибка. Ему нужно быть повнимательнее.)
— Да, как вспомнишь агонию бедной Крайтмаер! — сказала его собеседница. — Так и не захочешь больше белой сосиски.
— Агония? Это известно в деталях? — спросил Куница.
— Говорят, глаза у нее выкатились, и она так кричала, что можно было слышать за километр вокруг.
— Да, такое говорят. Ну, я пойду.
— До свидания, приятного дня.
Он поднял на ноги несколько тысяч, а может быть, даже несколько десятков тысяч людей. С минимальными затратами, с помощью только одной иглы для шпигования, одной пластиковой капсулы и небольшой терпеливой работы он добился колоссальной развлекательной ценности для обеих сторон. Он чувствовал, как в нем поднимается приятное тепло, такое приятное тепло, как от камина, которое, возможно, чувствует император, когда инкогнито смешивается с толпой и при этом знакомится с милой бедной девушкой.