Антонина посмотрела на него невинным взглядом.
– А вы разве не догадываетесь? Я почти наверняка знаю, кто устроил пожар, – сказала она.
Изумленный немец ждал, когда она разрешит эту загадку.
И Антонина продолжала тем же дружелюбным, доверительным тоном, время от времени вставляя немецкие слова, выуженные из глубокого болота памяти:
– Ваши солдаты постоянно приводят сюда подружек. Дни сейчас стоят довольно холодные, а сидеть в сене так уютно. Скорее всего, сегодня там побывала очередная парочка, они курили, потом оставили окурок… а остальное вы видите сами.
Несмотря на ее плохой немецкий, солдат прекрасно ее понял и засмеялся.
Подходя к дому, они уже говорили на другие темы.
– А что случилось с животными в зоопарке? – спросил солдат. – У вас же родилась в неволе двенадцатая слониха. Я читал об этом в газете. Где она теперь?
Антонина пояснила, что Тузинку, пережившую первые дни бомбежек, Лутц Гек забрал и отправил в Кёнигсберг вместе с другими животными. Когда они подошли к крыльцу, к вилле подкатили на мотоцикле с коляской двое немецких полицейских, и спутник Антонины пересказал им всю историю, полицейские громко расхохотались, после чего вошли в дом, чтобы составить рапорт.
Вскоре после их ухода зазвонил телефон. Она услышала в трубке суровый голос, говоривший по-немецки:
– С вами говорят из гестапо.
После чего полился поток слов, слишком быстрый, чтобы она смогла разобрать. Однако она уловила слова: «пожар» и «с кем я разговариваю?».
– Загорелось сено, – старательно выговорила она. – Сгорел дом, приехала пожарная машина, и теперь все в порядке. Немецкая полиция здесь уже была, они составили рапорт.
– Так вы говорите, они провели расследование? Все в порядке? Хорошо. Danke schön[77].
Руки у Антонины тряслись так, что ей с трудом удалось положить телефонную трубку на рычаг, все события последнего часа начали проноситься в голове, и она мысленно проигрывала их снова и снова, убеждаясь, что сделала и сказала все правильно. Когда горизонт расчистился, «гости» выбрались из укрытий, принялись обнимать ее, хваля за храбрость. В дневнике она записала, что «не могла дождаться, чтобы рассказать Яну».
За ужином Ян выслушал всю историю, однако вместо того, чтобы похвалить, как она надеялась, он сделался тихим и задумчивым.
– Мы все знаем, что наша Пуня вундеркинд, – сказал он. – Но меня немного удивляет, что все вы так разволновались из-за этого происшествия. Она действовала ровно так, как я ожидал бы от нее. Позвольте, я объясню, что имею в виду, с философской точки зрения.
Вы уже знаете из рассказов о довоенной жизни зоопарка, что каждый раз, когда у меня возникали проблемы с каким-нибудь животным – оно заболевало, или отказывалось от еды, или просто вело себя слишком буйно, – я отдавал такое животное на попечение Пуни. И это было правильно, потому что никто не справлялся с делом лучше ее. К чему я рассказываю вам об этом? Не для того, чтобы расхвалить ее или доказать, какое она чудо и как сильно я ее люблю, не для того, чтобы ей стало легче. Как все мы знаем, еще в детстве Пуня жила в окружении многочисленных животных, отождествляя себя с ними.