Ладно, это уже дела местных и меня не касаются. Свои я сделал, получил за это «благодарность», так, чтобы не сделать хуже, дальше не буду вмешиваться.
Вдруг со стороны ремонтных мастерских в небо взлетела ракета, отчего я удивлённо поднял голову, рассматривая её. Мы обговаривали с Макаровым экстренные средства связи, и сейчас, судя по сигналу, со мной хотели срочно поговорить. Встав, я отряхнул штаны, лицо грязью испачкал и, горбясь, подволакивая левую ногу, направился в сторону места встречи. Да, меня если и узнают, не сдадут, но раз снова на нелегальном положении, то и вести себя нужно соответствующе.
На назначенной точке встречи находилась адмиральская коляска с адъютантом Макарова, причём мичман так сиял, что на него прохожим смотреть было больно, столько радости.
Пробежавшись вокруг и убедившись в отсутствии засады, кроме адъютанта был лишь возница-моряк, я подошёл к коляске и, кланяясь, стал канючить денежку. Тот меня не узнал, бросил мелкую монету и брезгливо махнул рукой, мол, проваливай.
– Чего звали? Чего экстренного случилось? – спросил я у него.
Мичман от неожиданности чуть на полметра не подскочил, но, присмотревшись, просиял. Узнал. Вот что он мне быстро выложил. Кстати, предложил сесть в коляску. Но я отказался, он мне так легенду рушил, как стоял рядом с коляской в полусогнутом положении с почтением и подобрастием на лице, так и стоял. Да и со стороны мы внимания не привлекали, офицер, сидевший в коляске что-то бормотал, а молодой кореец его внимательно слушал. Возница отошёл, в стороне прогуливался, чтобы не слышать нашу беседу и не мешать.
А она была более чем интересная. После того как Шепелев вручил нам письма, он прямо тем же вечером отправился на телеграфную станцию и отстучал в столицу о выполнении приказа. Потом там, как доложили телеграфисты, шёл долгий обмен письмами, закончившийся уже утром, как раз когда Макаров на площади послание императора зачитал. Тут Шепелев примчался к нему во дворец с выпученными глазами и новым сообщением-приказом от императора, мол, оба письма, отправленные на моё имя и адмирала, считать недействительными, подложными. Также мне его императорским величеством предписывалось незамедлительно отправиться в Питер. Ага, сейчас. Бегу и падаю.
– Нет, Серёга, умерла так умерла, – сказал я мичману. – Степану Осиповичу передашь мою просьбу: все мои вещи отправить в столицу, на мою квартиру. Адрес он знает.
– Подожди, – попытался остановить он меня. – У меня же приказ доставить тебя прямо в кабинет его превосходительства.
– Нет, послание императора было последней каплей. У любого с таким правительством и командованием шарики за ролики заедут. Зря я в Россию приехал. Всё, прощай.