Сергей обернулся. За его спиной на огромной усечённой пирамиде возвышался диковинный столб. Что-то очень знакомое. Где-то он уже видел это место. Столб напоминал кактус с симметрично расположенными отростками. Удивительно ровный кактус, такие в природе не растут. И он вспомнил. Этот рукотворный кактус называется Чесменской колонной и произрастает на пруду Екатерининского парка в Царском Селе, то бишь, в славном городе Пушкин.
Карты с собой не было, да она и не требовалась. Обладая почти фотографической памятью, он не нуждался в шпаргалках. Мысленно развернул карту города перед собой. Опознанный ориентир расставил всё по местам. Теперь надо оставить этот Чесменский кактус за кормой и выбираться на берег. Да, на берег, ведь сейчас он стоит почти в центре пруда. Замёрзшего пруда. Значит, так: выходим на берег, а там к выходу, и на Парковую улицу. До Конюшенной, где жил Беляев, можно добраться несколькими путями. Городок, в принципе, небольшой, до всего рукой подать. Как говорится, куда ни пойди, всюду Конюшенная улица. Все дороги ведут к дому номер двадцать одно.
Если Эммет Браун не обманул, то сейчас январь сорок второго года. День-два до смерти Беляева. Рукопись должна быть ещё при нём.
На светлом снежном фоне телогрейка была как мишень в тире — стреляй не хочу. Если его сейчас заметят, то попробуй объясни, что ты делаешь ночью в парке оккупированного города. Сразу пристрелят, ведь комендантский час.
Короткими перебежками добрался до полосы деревьев на берегу пруда. Среди обнажённых стволов и заснеженных ветвей можно было спрятаться и продумать дальнейшие действия. Отчего-то сильно захотелось пить, словно он не пил целый день. Зачерпнул ладонью снег, скатал снежок, принялся откусывать и глотать. Жажду не утоляло нисколько. Разве что обжигало язык и нёбо.
Только сейчас он догадался «прощупать» пространство. Где-то вдалеке «нашёл» грузовик, мотор его был горячим, машина ехала в сторону Екатерининского парка.
Ну всё, двинулись. Идти нужно очень осторожно. Если днём ещё можно показаться на людях, то сейчас это опасно, хотя прятаться удобней, в темноте-то. Но если тебя обнаружат именно сейчас, то добра не жди. Лучше постараться идти парком, пока возможно. Среди деревьев легче скрыться, несмотря на то, что половину уже вырубили на дрова. Сергей отвернул рукав телогрейки и посмотрел на часы. И едва не рассмеялся. Стрелки показывали одиннадцать утра — то время, когда он ещё был в Москве. А здесь шесть или семь, даже рассвет не начался. Он подкрутил стрелки, выставив условно шесть утра. Эти часы ему сразу понравились, когда он стал переодеваться в рваную телогрейку и штаны, ещё в «Хроно». Единственная накладка — ребята то ли не удосужились получше поискать, то ли понадеялись на обычный русский «авось» — это хорошие часы, «штурманские», но были они изготовлены уже после войны, не то в конце сороковых, не то в начале пятидесятых, судя по надписи на циферблате — на часовом заводе имени Кирова.