Он повернул направо, осматриваясь и прислушиваясь к окружающей обстановке и своим ощущениям. Чувство не работало, и это было плохо. Он был слеп. Скорее всего, немцы всё ещё продолжают шерстить этот район — они не успокоятся, пока не найдут Сергея. Или его труп.
Боли не было, но и лёгкости движений, конечно, тоже никакой. По стене он сейчас не пробежит, хреновый из него сейчас Принц Персии. Грохнется мешком, вот и весь паркур.
Люди шли, ни на кого не глядя. В таких условиях большинство только так и выживает — опускают забрало и закупориваются в панцире. Взгляды потухшие, тела худющие, как скелеты. И над всеми — ореол смерти, каждый отмечен печатью костлявой.
Вышел на Конюшенную, повернул налево. Пройти ещё квартал-полтора — и счастье у тебя в кармане. Или за пазухой. Да хоть в трусы своё счастье засунь — после этого, главное, удержать его. Времени-то ещё завались. До утра бы продержаться. Нам день продержаться, да ночь простоять. Или наоборот. День мы уже почти протянули. Осталось всего ничего. Взять, наконец, эту чёртову рукопись и спрятаться куда-нибудь. Просидеть ночь в подвале. Нам бы день продержаться…
Ноги будто поршни, руки налиты силой, кулаки сжаты. Раны будто и не было. Не зря ведь говорят, что на нём, как на собаке, всё заживает. «Хорошо, что только зацепило, — думал Сергей, шагая по улице. — Иначе чем пульку-то вырезать? Пальцем, что ли, выковыривать? Я ведь не киллер… или как там их… хилер филиппинский».
Минут через пятнадцать добрался до Пушкинской улицы. Это было странно. Уже целых пятнадцать минут ничего не происходило. Никто за ним не гнался, не гремели выстрелы, никто не орал от боли. И никаких даст ист фантастиш. В этом мире такого не бывает.
И тут ему пришла в голову зрелая думка — а ведь его пасут. Как лоха пасут, ей Богу. Всё мечтают найти типографию, идиоты. Да нет, это не они идиоты, это он идиот. И тут ощутил спиной нечто такое, чего только что не было. «Клац». Затвор пистолета. Он не услышал его, просто почувствовал. Механика снова заработала. Техника его любила и ненавидела, боялась и презирала, но — этого не отнять — он умел ощущал присутствие механики. А вот влиять на неё мог не каждый раз. Но вот именно сейчас испытал мощный прилив силы. Сбавил шаг и попытался нащупать оружие. Получилось. Он даже определил, что этот «кто-то» был примерно шагах в двадцати позади. Снова прикоснулся к пистолету. Знакомая машинка. Значит, капитан этот гестаповский где-то рядом. Шагах в двадцати. И не стреляет, ждёт, когда Сергей наведёт его на типографию.