— Зачем мне следить?
— А разве ты не следишь?
И он ушел чинить лодку. В днище под мостками он обнаружил особенно гнилое место. Если надавить на него всей тяжестью, появится дырка. А тяжести в Маттисе хватит, он ощущал ее в себе с самого утра, и даже больше чем достаточно.
На плоских камнях хорошо сидеть, бормотал он, занимаясь своей работой. Хорошо сказано, но девушка не поняла этого. Впрочем, мне все равно.
Он сидел рядом с лодкой, повернув лицо к ветру, гулявшему по озеру.
Дуй, ветер! — тайно молил он.
На него нахлынуло множество мыслей.
— Камни на всех глазах, — сказал он вдруг.
Ингер и Анна, и весь тот день.
Каждое дерево, на котором сидят птицы.
Каждая тропинка, по которой ходит моя сестра Хеге.
Но все это было чересчур сложно, больше он ничего не осмелился прибавить.
Лодка привычно пахла смолой, а сгнившие доски — солнцем. Маттис глядел, как ветер бороздит поверхность воды. Волны плескались у его ног.
Но скоро ветер все равно утихнет. Он не может дуть вечно. И безветрие тоже не длится вечно. Мы с вальдшнепом как бы одно, — мысли у него путались.
Когда работа с лодкой была закончена, Маттис поднялся к Хеге.
— Ну что, готова твоя лодка к перевозу? — спросила она, словно подталкивала его, так же как Ёрген.
— Да, теперь все в порядке. Завтра утром могу начать, — ответил Маттис. Он не глядел на сестру.
— Хорошо, значит, уже завтра, — сказала Хеге и твердо добавила: — Это очень хорошо, Маттис.
На берегу он обдумал все, что скажет. И радовался, что все идет как нужно.
— Если только не будет сильного ветра, — продолжал он. — Лодка прогнила, в ветреную погоду на ней теперь плавать опасно. Того и гляди, продавишь дно.
Ему не удалось произнести это как ни в чем не бывало, но в общем-то получилось неплохо. Хеге разом забыла, с каким нетерпением она говорила о перевозе, теперь ее волновала только опасность, грозившая брату:
— Значит, она и в тихую погоду не очень надежна? По-моему, тебе вообще больше не следует плавать на ней.
Маттис фыркнул:
— Как будто я не знаю свою лодку!
— Ты в ней уверен? Я вовсе не хочу, чтобы ты оказался на дне.
— Глупости.
Маттис разволновался, словно он выболтал свой план. Но все было уместно, он сказал то, что нужно, и, по его мнению, это было сказано умно, он сам понимал, что это умно. Как странно, что человек становится умным слишком поздно, подумал он.
— В тихую погоду я могу плавать на ней хоть целый день, — сказал Маттис. — Ты, Хеге, не беспокойся, я знаю, что можно, а что нельзя. Куда можно наступать, а куда — нет.
— Пожалуйста, осторожней, — сказала Хеге и ушла. Но она тут же вернулась: — И все-таки я хочу попросить Ёргена посмотреть твою лодку, вдруг она ненадежна. Ёрген понимает в лодках. Если он скажет, что ею пользоваться нельзя, ты не должен плавать на ней.