Маттис содрогнулся.
— Есть его… нет…
— Ступай и спрячь его под каким-нибудь большим камнем.
— Под большим камнем? Зачем?
— Чтобы с ним больше ничего не случилось.
— Верно, — с благодарностью сказал Маттис.
— А потом быстро вернешься и ляжешь спать. Тут уже ничего не поделаешь. Ясно? С такими вещами надо мириться.
— Да, но…
— Довольно, Маттис. Так иногда бывает.
— Это я и сам знаю, — заметил Маттис. — Я тебя спрашивал о другом.
Хеге ушла к себе, она была легко одета, и ей стало холодно. А он унес вальдшнепа и сделал все, как велела ему Хеге.
Маттис вспотел и устал, но самая трудная часть работы была уже позади. В честь вальдшнепа и ради его безопасности он прикатил слишком большой камень. Целую глыбу — на это ушли все его силы. Была уже полночь.
Потом, отдыхая, он сидел на этом камне. Неожиданно он подумал:
А если бы это была Хеге…
В тихую июньскую ночь мысль эта пронеслась над ним подобно ледяному ветру. Маттис испугался собственной мысли, он вдруг увидел себя покинутым всеми — и Хеге, и вальдшнеп лежали каждый под огромным камнем.
И пленка затянула глаза.
И реки остановились.
Он бормотал, не чувствуя радости, с какой всегда соединял необычные слова. Он с тревогой поглядел на лужайку, на траву, на спящий лес. Ему было холодно. Как бы там ни было, придется пойти к Хеге. Оставаться ночью без нее после всего, что случилось, он не мог.
Маттис снова постучался к сестре.
— Пусти меня к себе, Хеге, я не могу один, — сказал он в щелку двери.
Он смутно видел Хеге у стены под зеркалом.
— Заходи, — сказала она. На удивление покорно.
Значит, и она не спала. Когда Маттис вошел, она мягко спросила:
— Ты все сделал, что я сказала?
— Да, но…
— Что-нибудь еще? — быстро спросила она.
Из-за ее мягкости он страдал еще больше, уж лучше бы Хеге рассердилась, что он не дает ей спать.
— Да, но этого я не могу тебе сказать. Хотя как раз из-за этого я хочу спать у тебя.
— Бояться нечего, — наугад сказала Хеге.
— Бояться? Чего?
— Не знаю, просто мне показалось по твоему голосу, что ты боишься. Ты должен забыть об этой птице.
— Нет! — вырвалось у Маттиса. — Но я говорю не только о ней.
— Давай ложись рядом. Я уверена, что ты сразу уснешь.
Он подошел. Лег на одеяло рядом с ней. От нее пахло женщиной, хотя она была его сестра. Мысли Маттиса смешались. Хеге спросила:
— Ты скинул башмаки?
— Да. Как жалко эту птицу, — добавил он.
— Теперь она покоится под камнем, — утешила его Хеге.
Странные слова.
— Почему ты так говоришь?
Вместо ответа ее рука дважды коснулась его щеки. Как хорошо. И все будто отодвинулось далеко-далеко.
— Спи, Маттис.