Седины не было, он не нашел ни одного седого волоса. А ведь он всего на три года моложе Хеге, которой исполнилось сорок.
У меня с волосами пока все в порядке, подумал он.
Но через три года я уже стану такой, как Хеге.
Ни одного седого волоска. Надо обязательно рассказать об этом Хеге, подумал Маттис, она обрадуется; он уже забыл, что разговор на эту тему ей не понравился.
Широко шагая, Маттис вышел из дома. Хеге наверняка еще сидит на крыльце со своим вязанием.
И верно, Хеге сидела на крыльце. В ее быстрых руках кофта шевелилась, точно живая. Руки лишь исполняли свой немой танец, а кофта прибавлялась и росла, будто без их ведома.
— Ну что? — спросила Хеге, когда Маттис торопливо вышел из дому.
Маттис показал на свои волосы.
— Хеге, у меня нет ни одного седого волоса. Я смотрел в зеркало.
Хеге не хотелось возвращаться к этому разговору.
— Ну и хорошо, — оборвала она брата.
— Разве ты не рада? — удивился он.
— Конечно, рада, — спокойно ответила она.
— Но по тебе этого не видно, а я думал…
— Ох! — вырвалось у нее.
Он мгновенно умолк. Его остановила происшедшая в ней перемена.
— Что случилось? — испуганно спросил он.
Наконец она встала.
— Ох, Маттис, Маттис!
Он не сводил с нее настороженных глаз.
— Ну что, говори же!
— Ничего веселого тут нет, дались тебе сегодня эти волосы.
— При чем тут веселое? Разве мы веселимся? — удивился он. Чудно как она говорит.
Хеге беспомощно взглянула на брата. Словно со страхом. Нужно было мгновенно вмешаться: Маттис был близок к тому, с чем ей потом не справиться.
— Ты просто забыл, нам было очень весело! — сказала она, точно вбила в него гвоздь. — Ты вспомни. Да мы с тобой каждый день веселимся!
Маттис весь сжался, но спросил:
— Когда?
— Что значит «когда»? — жестко спросила она.
И снова обрушилась на него. Ей нужно было это остановить.
— Раскинь-ка мозгами, Маттис, — сказала Хеге без своей обычной колкости. Такая маленькая, она умела быть очень настойчивой.
Маттис ответил:
— Да я и так всегда думаю, изо всех сил.
— Значит, ты можешь припомнить очень много веселого!
Он задумался, не ответил.
Хеге продолжала. Надо было воздвигнуть такую прочную стену, чтобы в ней не осталось никакой лазейки.
— Нам с тобой гораздо веселее, чем другим людям!
— Правда? — ослабевшим голосом, едва слышно, пробормотал он.
— Конечно! — ответила она. — И ты всегда должен помнить об этом.
И больше ни слова. Маттис поднял голову, но возразить не осмелился. Хеге очень умная и прекрасно понимает, что весело, а что нет. Лучше не спорить и не показывать свою глупость. Хеге сердито смотрела на брата.