— Да, — подхватила Хеге, — это было совсем недавно.
Маттис засмеялся, все шло как надо. Теперь следовало осторожно отбить ее у Ёргена.
— Самое хорошее — это сидеть с тобой на кочке.
Она немного удивилась, и Маттис поспешно добавил:
— По-моему, нам надо почаще сидеть на кочке.
— Да?
— А по-твоему?
Она ответила:
— Ну и сиди, тебе никто не мешает.
Он заметил, что она отделила его от себя. Отступать было поздно, оставалось выяснить все до конца.
— А ты будешь сидеть со мной?
— При чем тут я? — спросила Хеге, глаза у нее так бегали, что ему больно было смотреть.
— Но почему?
— Ты знаешь, с кем я сижу, — ответила она.
Как просто она это сказала, и его план сразу превратился в ничто. От него ничего не осталось. Решительность и изобретательность Маттиса утекли, как вода сквозь сито. Он проиграл, не успев по-настоящему начать.
— Больше мне не о чем говорить, — грустно сказал он и встал.
Хеге промолчала, она даже не повернулась к нему. Маттис прибавил:
— Странно, что кочка не помогла, а я-то думал, что сумею привлечь тебя на свою сторону до прихода Ёргена.
Хеге все еще сидела на мягкой кочке. Наконец она тоже встала.
— Ох, я даже и не знаю, — растерянно проговорила она.
— Что?
— Думаешь, мы не говорим о тебе?
— Говорите, я знаю, — быстро ответил Маттис.
— Мы сделаем все, что сможем, — сказала она. — Надеюсь, ты это понимаешь?
Маттис не слыхал ее. Он только видел, что она вошла в калитку и скрылась в доме. Его занимало другое: блестящая мысль. Что такое блестящая мысль, если уж на то пошло? Ничто. Ты явишься с ней, но стоит умному только раскрыть рот — и она как мусор упадет на землю. Хеге хватило одного или двух слов, чтобы он пропал, а его план рассыпался в прах.
Сделаем все, что сможем, сказала она. Что она в этом понимает!
С перевозом было покончено. Нрав у Ёргена был крутой. Каждое утро Ёрген брал Маттиса с собой в лес.
— Ты должен учиться, — сказал Ёрген, он был немногословен, спорить с ним было бесполезно. Маттис ворчал, но ходил на лесосеку.
Однажды, вернувшись измученным после тяжелой работы, он получил своеобразное угощение и от Хеге.
— Тебе нужно пройти эту школу, — сказала она.
Ну как растолковать ей, что его мысли, которые, словно лучи, идут прямо к веслам, когда он плавает на лодке, не признают ни топора, ни скобеля. Хеге ничего не понимала.
В лесу Ёрген был добрый, этого у него не отнимешь. Он выискивал для Маттиса деревья потоньше, чтобы их было легче рубить, а потом и валил их за него, почти все. Успехов Маттис не делал, ему хотелось одного — поговорить с Ёргеном о Хеге.
Наконец это ему удалось, они сидели и пили кофе. Маттис устал, хотя сделал очень мало, — он чувствовал себя заживо погребенным под кучей еловых веток. Ёрген и Маттис растянулись на земле, положив головы на камни, и прикрыли глаза.