Иногда они жаловались, иногда плакали, иногда устало втолковывали что-то невидимым слушателям. Но чаще всего – пришёл на помощь словарь – они проклинали. Его, майора Джона Карсона. Впрочем, на других языках его проклинали тоже.
В ярости он выключал радио, и в мёртвой ночной тишине начинали звучать голоса мертвецов. Сначала почти неслышные, как шипение пустой кассеты, они возвышались до грохота взлетающих бомбардировщиков и спрашивали только об одном: зачем ты убил нас, Джон Карсон?
Он пытался петь и разговаривать с собакой и собой. Голоса умолкали на время, но возвращались, стоило ему замолчать. Он пытался отвлечься делами, он решил заготовить дров на годы вперёд, он спрятал пилу и взял маленький топорик. Он очень хотел забыться в работе, но мысли оказались сильнее.
– Я. Никого. Не. Убивал! – выбивала после каждого слова щепу сталь. —Я. Просто. Исполнял. Свой. Долг!
Совесть повторяла упрямо: «Ты убил их!»
Джон так и не решил, как быть. Ему следовало идти к людям, к несчастным женщинам, лишившихся отцов, братьев, мужей и сыновей, и будь что будет! Потом он вспоминал рефрен-заклинание «Будь проклят Джон Карсон!» – и застывал в смятении. Тишина первой зимы чуть не раздавила его. Едва сошёл снег, Карсон рванул к обломкам самолёта, и вернулся, нагрузившись всеми аккумуляторами, которые он нашёл и сумел извлечь.
Снова женщины заговорили, растворяя его отчаяние в почти религиозном самоуничижении.
На десятый год одиночества к нему пришёл Ян Карпентер.
Сизый дым от давно нечищеной печи уплотнился – Ян шагнул из пустоты и уселся за стол.
– Оказывается, ты красавчик, – забыв испугаться, сказал Джон.
– Неважно, – Ян взял призрачный стакан из рук своего спутника, безымянного русского егеря, налил водки из бутылки-привидения и сделал длинный глоток. – Не казни себя. Разве ты не Бич Божий? Разве не защитил ты Свободу?
– Я убил…
– Нет! Очистил и спас!
– Я убил и тебя тоже!
– Каждый достоин кары, и думать иначе – гордыня. Я, – Карпентер подмигнул, – изменял жене. А Ваня свою бил! Правда, товарищ?
– Правда, – пробасил тот и ощерился. – Мне всё сходило с рук. Я сексот!
– Помни, – покачал пальцем Карпентер. И они растаяли, оставив на столе початую бутылку.
Карсон выдохнул и прижал низ глаза пальцем. Комната послушно раздвоилась, бутылка осталась в одиночестве. Галлюцинация! Игра подсознания. Но если… Обломки крыльев, антрацитово-чёрные на белом снегу – как шкура вороного коня. Конь чёрный. А он, Джон Карсон – всадник Апокалипсиса!
Джон сглотнул, неумело перекрестился, вспомнил бригадного капеллана.