– Подсознание, конечно, да, – пробормотал ошалело, – но…
Через два дня он прикатил из леса и установил первый камень в основание часовни. Потом ещё и ещё.
Пряный запах Хозяйки щекотал ноздри. Ещё немного, и Мария увидит среди мелкого кустарничка бурую тушу. Медведица кормилась. Мария глубоко задышала носом, успокаиваясь после долгого бега. Руки стиснули ложе арбалета. Зашелестела взводимая пружина.
Вот она!
Хозяйка перестала есть, она готовилась к атаке. Интересно, кто шуршал и ворочался сейчас в кустах, кто рисковал стать её обедом?
– Хоп! – крикнула Мария что было сил.
Медведица повернула башку, сверкнул чёрный глаз, и стрела вошла точно в него. Самка коротко квакнула и рухнула на бок. Лапы судорожно задёргались, разорвали дёрн и замерли.
Не мешкая, первыми ударами охотница отрубила передние лапы – будущий деликатес для дочек, да и Старика подбодрить не мешает, говорят, медвежьи лапы помогают от мужской немощи. Вторым ударом взрезала зверю брюхо. Сизо-красные внутренности вывалились на траву. Нужно отделить от остальной туши желчный пузырь и кишки, иначе мясо стухнет.
Он никуда не торопился, однако камень за камнем занимал своё место в стене часовни. Здание получалось тесное, неказистое, но Джон очень хотел, чтобы после него осталось что-то кроме смерти. Пусть никто не узнает про это, пусть никто не свяжет строение с проклятым именем, пусть даже никто не сможет сделать этого, но пусть оно будет.
Теперь у майора был карьер. Русло высохшего ручья в миле от дома. Когда-то давно, при отступлении ледника, на его месте была бурная речка, притащившая сюда множество каменных осколков. Сейчас майор тащил волокушу с очередным булыжником и повторял про себя ужасные русские глаголы. Русский оказался лучшим средством против голосов.
Громкий звук прервал урок. Он был забыт, невозможен, непривычен! Человеческий крик! Джон поверил в него, лишь увидев человека, сидящего невдалеке на корточках возле буро-красной туши, от которой остро несло зверем.
Женщина! Волосы собраны в хвост на затылке, в холщёвых штанах и широкой рубахе, в вырезе которой колышется тяжёлая грудь. Босая, в руках длинный нож, к поясу приторочен ворох свежих шкурок.
– Гхм, – вытолкнул он пересохшим горлом, и она услышала. Рука её метнулась вбок, и вот уже наконечник стрелы направлен ему прямо в грудь. Привычное, машинальное действие, застыло тревожно лицо… Спустя секунду мозг осознал увиденное, и женщина осела в траву, лицо разгладилось, и она зарыдала!
– Как ты плачешь? – медленно спросил Джон, подбирая слова.
– Как? – женщина улыбнулась, и Карсон увидел, что она совсем молода.