Сеньор Антонио ничего не имел против иностранцев. Он заходил в зеленную лавку, которую содержали китайцы, газеты ему приносил чернокожий парень из Абиссинии. Но, всё-таки, в Италии должны жить итальянцы, и Антонио радовался, что воскресными вечерами так много семей возит в колясочках по Корсо Италия прехорошеньких бамбино.
Приятно, что проклятые аналитики оказались неправы!
У самого сеньора Антонио детей не было.
Когда-то он ухаживал за девушками, а с сеньоритой Джулией дело чуть было не дошло до свадьбы, но всё это было так давно! Нет, и сейчас кое-кто посматривает на сеньора Антонио с интересом, но сам Антонио к подобным призывам глух.
Неужели навсегда я
Потерял тебя мой друг?
Лучшая песня о Сорренто говорит вовсе не о любви, а о строительстве нового здания почты. Сеньор Антонио, отработавший в почтовом ведомстве почти сорок лет, знал это лучше всех.
По воскресеньям, если в уличном ресторанчике оказывалось мало мест, посетители подсаживались и за столик сеньора Антонио. Сеньор Антонио не возражал, даже когда это были иностранцы или среди случайных соседей оказывалась пожилая синьора. Пожилые синьоры непременно поглядывали на Антонио с интересом. Взгляды эти одновременно льстили и тревожили. Приятно было сознать, что он ещё способен привлекать женские взоры. Взгляды синьор, живших по соседству, котировались куда ниже: не исключено, что они интересовались домом Антонио, его рентой и пенсией. А помыслы незнакомых синьор и сеньорит были свободны от меркантильных размышлений.
И хотя сеньор Антонио был убеждённым холостяком, но при виде незнакомых сеньорит принимался молодецки подкручивать ус, а бамбинам подмигивал и улыбался.
Детям надо подмигивать и улыбаться, это сеньор Антонио знал совершенно точно. И он подмигивал, хотя никакой склонности к ним не испытывал. От малышей никогда не знаешь, чего ожидать. Они могут ни с того ни с сего заплакать или забрызгать соседа соусом, а то – вытащить какую-нибудь отвратительную игрушку, которой место не в детских руках, а в паноптикуме. Последнее время появилось много таких игрушек. Приезжие африканцы продают их на улице, разложив на какой-нибудь тряпке, расстеленной на тротуаре. Однажды расшалившийся малыш кинул такую штуку прямо под нос сеньору Антонио – шарик из какой-то зелёной дряни, который расквасился о стол, подобно комку слизи, и тут же начал собираться в кучку, словно живой. Родители, конечно, извинялись за непристойное поведение отпрыска, и сеньор Антонио извинения принял, но есть уже не мог и ушёл домой голодным.
На этот раз в соседях у сеньора Антонио снова оказалась молодая пара с крошечной дочуркой. Девочка вертелась на высоком стульчике, который принёс официант, и поминутно лезла немытой ручонкой в тарелку то к матери, то к отцу. Выбирала оливки из папиной пиццы и перекладывала их на папину тарелку, а спагетти, которые заказала мама, по большей части раскидывала по столу. Сеньор Антонио сидел настороже, опасаясь, что соус от мидий забрызгает белый костюм.