Так я узнал, что мама была беременна и у нее случился выкидыш, хотя я тогда не совсем понял и это, и что значит «потеряла». Очевидно, дедушке забыли сказать, чтобы он мне не говорил.
– Хорошо?
Деду требовалось, чтобы я ответил «хорошо», и разговор бы на этом закончился. Я молчал. Разумеется, у меня было много вопросов, но я не стал их задавать. Я злился: у меня был братик или сестренка, а мне ничего не сказали. Теперь братика или сестренки не стало, а это от меня тоже хотели скрыть.
Дедушка сел на бабушкин стул, взял карты и медленно их перебрал.
– Что за ерунда, – сказал он. – Она тратит твое время на это?
– Мы играли в пикет.
– Я насчитал тридцать шесть карт, – ответил дедушка. – Что это за пикет такой?
Я чувствовал, что должен выгородить бабушку.
– Ковбойский пикет, – соврал я, как мне показалось, очень убедительно.
Дедушка посмотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд. Он кивнул.
– Как насчет поджарить нам салями? – спросил дедушка.
Пока он разбивал яйца в чашку и нарезал три дюйма толстой еврейской салями, я отнес бабушке чай. Она сидела на краешке кровати и тихо говорила по телефону (в спальне был параллельный аппарат). Голос был сердитый, с теми ехидными нотками, которые она приберегала для моего отца. Не помню, правда ли я услышал те ее слова. Знание о том, что произошло дальше, вкус к мелодраме и некоторая тень воспоминания склоняют меня написать, что это было нечто вроде: «Теперь ты не можешь их бросить»[46]. Потом бабушка увидела меня и решительно мотнула головой. Отмахнулась от меня и от чашки с чаем. Сказала одними губами: «Уходи». Я пошел обратно по коридору. Чашка дребезжала на блюдце, как звонящий телефонный аппарат.
Я сел за кухонный стол. Дедушка включил радио и слушал новости: обычные непонятные цифры и сообщения о катастрофах. Он гремел посудой, рывком выдвигал ящики, хлопал дверцами шкафчиков. Иногда новости на него так действовали, особенно когда речь шла о Ричарде Никсоне, но началась реклама, а дедушка по-прежнему хлопал и гремел. Мне подумалось, что он, как и бабушка, сердится, что мама потеряла ребенка и папа как-то в этом виноват, однако все это было для меня смутно и непонятно. На случай, если дедушка злится из-за гадальных карт, я решил сбить его со следа.
Иногда, разложив пасьянс, дедушка строил из карт домик – на самом деле, целую башню. Он объяснял, что это можно сделать двумя способами, хорошим и плохим. Большинство людей строят плохим способом – такое понимание человеческого поведения дед передал мне вместе с уроками строительства карточных домиков. В плохом способе вы попарно прислоняете карты одну к другой и составляете ряды треугольников, каждый следующий на одну пару ýже предыдущего, так что выходит один большой треугольник. В методе изначально заложена нестабильность, и даже если все делать идеально, можно возвести лишь несколько этажей, прежде чем конструкция рухнет.