Больница уже не выглядит так, как будто идет война, а функционирует нормально, в своем привычном режиме. Сейчас нет возможности вызвать по телефону машину «скорой помощи». К зданию подъезжают частные автомобили, привозя людей, пострадавших в результате несчастного случая, женщин, собирающихся рожать, и детей с температурой, как это всегда было в Ливии. Когда на какое-то время появляется связь, есть возможность использовать больничный транспорт.
– Mudir[78], mudir Муаид! – Едва Муаид переступает порог, девушка-администратор сразу кричит ему.
– Ajfa? – спрашивает он.
– Куда вы вчера запропастились? У нас здесь была настоящая осада! Бог мой, что творилось! Начали звонить люди из осажденной Эз-Завии. Их не хотели там оставлять. Говорят, солдаты ходили по больницам и даже по домам. Вытягивали раненых из кроватей на улицу – и пуля в лоб. А если кто-то не мог двигаться, то убивали на месте на глазах докторов или жен и детей. Говорят, одну семью, которая оказала сопротивление, наемники уничтожили полностью. А маленького двухлетнего ребенка выбросили из окна третьего этажа…
Девушке даже дыхания не хватает от возмущения и ужаса.
– Это же геноцид! – выкрикивает она, потрясая кулаками. – Наши ливийские солдаты, как говорят, тоже не лучше. – В ее больших, ярко накрашенных глазах блестят слезы. – Мир встал на голову!
Прибывшие стоят перед девушкой и бесстрастно смотрят на нее.
«Если бы ты знала, что случилось у нас», – думает Муаид, а Рашид, слушая новости, так сильно сжимает челюсти, что у него белеют щеки. Марыся же нервно ломает пальцы и хочет как можно быстрее бежать к тете Хадидже.
– Куда поместили новеньких? – строго спрашивает шеф. – Ведь уже некуда было иголку сунуть.
– У бассейна в подвале, – соблюдая конспирацию, тихо отвечает девушка-администратор. – Ваш заместитель так решил.
– Умный парень. – Хозяин больницы вздыхает с облегчением.
– Он сидел до утра, и его еще нет. Но звонил, что уже собирается.
– Значит, снова есть связь? – удивляется Марыся.
– Час тому назад была…
Все как по команде вытягивают мобильные телефоны и прикладывают их к ушам.
– Уже нет, – смеются с иронией.
– Я иду к матери, – говорит Рашид, не желая больше тратить время. – Потом еще хочу подскочить к Мохамеду, ведь он наверняка не знает о том, что случилось. Может, вместе пойдем на кладбище, чтобы прочитать salat al-azza[79] за наших любимых умерших.
Он нервно сглатывает. Вена на его виске набухла и сильно пульсирует.
– Хочешь, я поеду с тобой? – предлагает Марыся.
– Нет, спасибо, – резко отказывается он. – Это мужское дело.