– Salam. – Марыся наклоняется над мужчиной и поправляет ему подушки. – Как вы себя чувствуете? Может, уже вскоре выпишем вас домой?
– Хорошо было бы, – отвечает пациент, чуть улыбаясь. – Я отдаю себе отчет, что раздробленная ключица заживает плохо, а разорванное сухожилие и мышца на шее будут давать себя знать до конца жизни. Но не хочу занимать так необходимое сейчас место.
– Что ж, вам лучше знать, говорят, вы доктор.
– Так уж случилось, когда я краем уха услышал о ваших кадровых проблемах, то подумал, что, наверное, мог бы помочь. В центральную больницу я, скорее всего, не вернусь, особенно после того, как беспокоящаяся обо мне мать сообщила, что я умер. Так она хотела уберечь меня от того, чтобы меня не искали, чтобы в конце концов я не работал на режим. Службу я проходил как военный врач. Они могли бы сейчас меня завербовать, понимаешь?
– Сообразительная у вас мама, нечего сказать. – Девушка утвердительно кивает. – А почему жена вас не навещает? – интересуется она, не в силах побороть любопытство.
– Как-то не дошло дело до женитьбы. Видно, не встретил подходящей партии.
В эту минуту они слышат движение за ширмой, шарканье тапочек и видят Самиру, которая медленно, опираясь на специальную конструкцию, направляется в ванную.
– Мне кажется, что я откуда-то знаю эту девушку, – шепчет пациент.
– Не думаю, она уже пятнадцать лет как отсюда не выходит. Разве что вы познакомились в далеком прошлом.
– Это, случайно, не одна из сестер Салими? – Больной поднимается выше и садится, выпрямившись, на кровати.
– Да. Не могу вам больше ничего рассказать. К этому обязывает сохранение личных данных в тайне, – отговаривается Марыся, хмурясь от удивления. – Семья может это не одобрить.
Она быстро выходит из палаты, думая, кем же может быть этот мужчина.
Самира, возвращаясь из туалета, становится напротив кровати мужчины и смотрит невидящим взглядом над его головой. Она по-прежнему очень хорошенькая, хотя годы и болезнь отразились на ее лице, которое покрылось сеткой мелких морщин. Волосы уже не такие блестящие и густые, как когда-то. Вьющиеся черные локоны припорошены сединой. Нянечки заплетают их, как правило, в короткие девчачьи косички, спускающиеся ей на шею. Она стройная, длинные ноги в домашнем тренировочном костюме по-прежнему могут притягивать взор мужчин. За исключением того, что она не говорит и у нее отсутствующий взгляд, ничего не указывает на то, что женщина больна.
– Мириам, Мириам! – Взволнованный Рашид хватает за руку двоюродную сестру, когда та выходит в коридор. – У нас снова есть телефонная связь и, говорят, будет уже дольше.