– А куда нам деваться? – несмело спрашивает Марыся.
– Послушайте, закончим, что начали, а потом уже подготовим место для себя. Есть еще один домик, длинный, узкий, как трамвай, с зарешеченным окошечком. Если вам подойдет, то справитесь. – Махди поворачивается и, сгорбленный, быстро идет в сад за больными.
– Ага, я что-то припоминаю.
Марыся идет, будто во сне, и открывает узкую дверцу, ведущую из зала.
– Рашид, ты представляешь здесь три кровати? – смеется она иронично, останавливаясь за шаг от затхлой и запыленной клетки.
– Есть только одна возможность, – говорит парень, массируя заросший подбородок. – В глубине положим на пол два узких матраса, а за этой временной перегородкой поставим одну кровать. Поверь, будет не так уж плохо. Ведь это, в конце концов, только временное жилище, – утешает он Марысю.
– О’кей, если так должно быть… – тяжело вздыхает не очень довольная девушка, а Рашид уже вытягивает сломанную решетку.
Марыся, настроенная побыстрее навести здесь порядок, принимается убирать.
Через минуту в ее бывшую детскую комнату въезжают тяжелораненые, а через час можно уже размещать Хадиджу и Самиру. Марыся падает с ног, она вся в пыли и грязи, ее одежда липнет к телу. Она сделала из этого складика все, что было можно, и сейчас смотрит с удовольствием на результаты своей тяжелой работы.
– Это что? – Хадиджа останавливается на пороге. – Мы что, должны здесь спать?
В то время, пока все бегали как ошпаренные и тяжело вкалывали, тетка ни во что не вмешивалась и не говорила. Марыся приходит к выводу, что теперь она могла бы и помолчать.
– Ты будешь не одна. Мы с Самирой тоже будем здесь, составим тебе компанию.
– Прекрасно, милая. – Сами слабо улыбается. – Для меня супер! – едва шепчет она. – Спасибо, что так уработалась, и извини, что не могла тебе помочь, – оценивает она работу племянницы и осторожно целует ее в запачканную щеку. – Ты где хочешь улечься, сестра? – спрашивает она сухо.
– По крайней мере на кровати. – Хадиджа без малейшего стеснения громоздится на единственную в этой комнате железную койку.
– Хорошо, конечно. – Самира в смущении прокашливается, а Марыся смотрит в пол. Она не представляет, как тетка, пролежавшая пятнадцать лет в коме, присядет, чтобы лечь, ведь ее мышцы сейчас ослаблены. «А как утром встанет? – думает она, но, глядя на Хадиджу, видит только ее спину. – Ее уже отсюда не выкуришь», – приходит она к горькому выводу.
– Я помогу тебе. – Она берет Сами под мышки и проводит узким, в полметра, проходом к разложенным рядом местам для спанья. «Если она захочет встать ночью или ей что-нибудь понадобится, то все это будет буквально на расстоянии вытянутой руки», – радуется она.