Наступившее утро холодное, а воздух кристально прозрачен. «Будет хорошо видно смертоносные устройства. – Марыся, протирая глаза, в первую очередь думает о том, чтобы уцелеть. – Я с ним не поеду, это ливийский камикадзе или какой-то смертник, играющий в русскую рулетку. Я пойду в некотором отдалении по следам от колес». После того как Марыся приняла твердое решение, она осторожно высаживается из автомобиля и делает два шага к своему вчерашнему псевдотуалету. «Тут только одна мина, – замечает она, тщательно осматривая почву. – Хорошо, что я на нее не попала, – улыбается она. – Интересно, взрывается ли она от этого?» – появляется у нее в голове глупая мысль.
– Смотри под ноги! – Рашид уже сидит на капоте и осматривает землю под машиной. – Я дам задний ход: на удивление чистая территория. Может, только один неразорвавшийся снаряд, который ты вчера нашла. Твое несчастье!
– Ты едь, я буду идти за машиной.
– Как хочешь, но в таком случае ты должна будешь чуток отойти, потому что будет пыльно.
Им повезло, и машина действительно с легкостью выезжает из впадины. Мужчина съехал с утрамбованной гравийной дороги только метра на три, поэтому они довольно быстро возвращаются на трассу. Рашиду хочется позабавиться над женщиной и сделать вид, будто он уезжает. Но он отбрасывает эту глупую идею и терпеливо стоит на дороге, наблюдая за ее неловкими шагами. Она идет на цыпочках, расставив руки в стороны, надеясь, что это хоть как-то поможет. Рашид знает, что даже самое легкое прикосновение к предохранителю спровоцирует взрыв. Не хотел бы он увидеть ее после такого взрыва. Еще не так давно он не представлял своей жизни без этой чудесной блондинки. Теперь все переменилось. В течение двух дней любовь улетела с ветром. Он и сам не знает почему. Нет к ней ни на грош доверия и почтения. «Может, муж бросил ее, потому что она была легкого поведения и отдавалась каждому встречному? Может, она пытается связать меня ребенком, а сама приехала сюда уже беременной от какого-то саудовского любовника? Почему она оставила семью? Почему не хотела к ней возвращаться?» Тысячи вопросов вертятся у него на языке, но он не произносит ни слова. Не хочет слышать от Марыси никаких объяснений. «Женщины врут и не краснеют. Им это удается лучше всего», – подытоживает он, опираясь на свой опыт.
После происшествия с минами и подкрепляющего сна поездка до Мисураты проходит уже без злоключений. Создается впечатление, что в стране царит спокойствие, так лениво течет жизнь в этой части ливийской провинции. По дороге они встречают не так уж много машин. На полях пасутся, как и раньше, бараны, не видно никакого военного транспорта или поста. Чем ближе к городу, тем оживленнее движение. Тут уже внимательный наблюдатель заметит тревожные признаки: то воронка от бомбы на обочине, то следы от пуль на школьном заборе, то опустевшие базары, то до половины опущенные жалюзи ларьков и магазинов. Тем временем молодые, подъехав к Мисурате, резко сворачивают перед самым городом. Они едут прибрежной дорогой и въезжают на сельскую территорию, полную убогих домиков и многочисленных ферм. Нет так много, как обычно, деревенских детей, для которых проезжающая машина целое явление, и изможденных женщин, носящих на головах большие корзины, наполненные до краев. Территория выглядит вымершей.