– Старик, выпьешь со мной кофе? – Стук в дверь будит чуткого Хамида, и он вскакивает с кровати.
– Уже лечу! – кричит он, несмотря на то, что еще не пришел в себя и у него кружится голова.
– Хочешь сегодня отдохнуть и увидеть часть Триполи? – Улыбающийся и довольный Муаид ведет себя так, как будто они вчера не обменивались резкими репликами и ночью он сладко спал, а не планировал самоубийственный теракт.
– Не хочу напрягать тебя. Может, немного поваляюсь, а потом сам пройдусь по окрестностям…
– Не советовал бы. – Ливиец выразительно качает головой и недовольно кривит губы.
– А почему? Все еще идут бои? НАТО стреляет в гражданских? Или что? – нервничает Хамид.
– Парень, ты как будто с другой планеты! – Муаид взрывается искренним смехом.
– Не понимаю.
– Сразу видно, что ты чужой, иностранец, вроде араб, но не свой. Первый же патруль выловит тебя, как только выйдешь на улицу.
Хамид вытаращивает глаза.
– Ну да, ты этого не видишь, но сейчас я тебе объясню, в чем дело.
Он делает глоток кофе.
– Во-первых, твои самые худшие тряпки лучше, чем наши на выход. Все фирменное, а у нас преобладают made in China или Turkey. Во-вторых, твой перстень блестит, как у пса яйца, – фыркает он от смеха, – и просит, чтобы тебе отрезали палец. Еще одно. Твой арабский – это чистая fusza[101], ты говоришь так, словно книжки читаешь. Этот язык вообще не похож на наш ливийский диалект. Ты даже изменяешь слова иначе. Видно, там, на Арабском полуострове, все такие образованные, – отпускает он шуточку.
– Вот, значит, как… – Хамид задумывается и после паузы поясняет: – Этот перстень я получил как бонус, когда покупал Мириам колечко на день рождения.
– Немало, должно быть, стоило то колечко, если тебе еще другое подарили, – усмехается ливиец, который до сих пор считал себя достаточно богатым.
– Гм… – Хамид разводит руки.
– Хорошо, собирайся. – Муаид смотрит на часы и встает. – Я должен, по крайней мере, на минуту забежать в мою клинику, а потом уже весь к твоим услугам. В конце концов, мне приятно находиться в таком обществе, так что не чувствуй себя обязанным.
– О’кей, раз уж ты так говоришь.
Через пять минут Хамид выходит из своей комнаты и прислушивается. Внизу царит тишина, только из-за приоткрытой двери слышен грохот передвигаемых предметов.
– Ты здесь? – Хамид неуверенно стучит и всовывает голову внутрь. Он видит Муаида, вытягивающего больших размеров коробку из дна тяжелого деревянного шкафа.
– Это спальня моей умершей матери, – объясняет он. Лицо его перепачкано пылью. – Она всегда собирала разные памятки, поэтому я хотел показать тебе пару давних фотографий Дороты и Мириам. У меня не было случая им это показать, потому что практически сразу после их приезда началась война.