Она получила много денег и точные инструкции от болгарского посольства в Вене и, в частности, от некоего Антонова, имя которого необходимо здесь упомянуть. Она втерлась в семью Паницы, и ее там пожалели. Это было ловко сработано, дабы заручиться дружбой с великим непобедимым воеводой.
Однажды она купила билет в театр и сказала: «Мне подарили билет».
В театр пошли все: Паница, его жена, телохранитель, не отходивший от него ни на шаг, и сама убийца.
Сидели они в ложе Бургтеатра.
Давали «Пера Гюнта». Ты, конечно, знаешь, что в этой музыкальной пьесе есть один момент — как раз во время бури, — когда сцена и зал погружаются в темноту. Неожиданные сумерки, и молнии, и раскаты грома…
Теперь представь себе ложу; вот здесь сидит Паница, рядом с ним — его верный страж. Позади — она. Она достает из сумочки пистолет. Буря в оркестре помогает ей. Двумя выстрелами она перебивает руки телохранителя, стреляет в Паницу, вскакивает и выбегает из ложи.
Пока Паница умирает, его товарищ с простреленными руками вышибает ногой закрытую дверь ложи и бросается вслед за Карничу. Ее задерживают у самого выхода из театра.
Ты видел ее на суде — чудовищно уродливую и опустошенную, окруженную целой сворой шпиков и полицейских. Она возлежала на носилках (ну и комедия!), а рядом с ней — заботливая сиделка! Ты видел ее — снедаемую ненавистью и лицемерием, играющую двойную роль: освободительницы и умирающей, которая якобы не в силах держаться на ногах. Ты видел ее, эту самую Менчу Карничу, которую осыпали золотом дипломатические прислужники Цанкова>{38} и душа которой прогнила еще сильнее, чем тело.
Выговорившись, мой приятель показал мне заметку в одной солидной газете: «В Вене Менча Карничу была осуждена на восемь лет тюремного заключения, но по состоянию здоровья се освободили. В Болгарии ей был оказан восторженный прием, и она приняла участие в многочисленных митингах, где ее чествовали как болгарскую Шарлотту Корде».
Вот как делается и переделывается история, и вот как ее излагают в печати.
ФЕРДИНАНД
Перевод В. Финикова
>{39}
Жил-был когда-то юный принц, который был счастлив.
Счастлив он был потому, что — как я уже говорил — был юн. Кроме того, он был красив, богат и знаменит. Он был и в самом деле сыном короля, и каждый божий день король этот увенчивал себя славой самым простым способом: он сидел на троне.
У матери-королевы, решившей заняться литературой, объявился вдруг необыкновенный талант>{40}. По крайней мере, так утверждала великосветская публика и господа критики, великие мастаки в этих делах.
Ну, а юный принц занимался не литературой, а любовью.