Из-за стены неспешно выехали два стражника, цокот копыт — и они затерялись между тёмными стволами.
Базен подвёл недовольно фыркнувшего Рыжика, привязал к задней луке, и, прежде чем стражники подъехали, Мосс развернулся и дал шенкелей.
Сердце тревожно сжалось. Лошадиные шаги отдавались в голове вспышками боли часто-часто-часто, тёмные точки заплясали перед глазами, к горлу подступил ком — похоже, в этот раз падение было неудачным.
— Потише, — взмолилась я и стиснула зубы, давя тошноту. — Пожалуйста.
Обнимавшая меня рука дрогнула, Мосс чуть натянул поводья.
— Что, совсем плохо?
— Сейчас стошнит, — я склонила голову, и кобыла пошла ещё медленнее, от запаха чистой шерсти мутило сильнее.
Мосс вздохнул. Его рука лежала на моём животе очень деликатно, не стремясь ни к груди, ни ниже.
— Вам удобно? — Мосс не пытался прижаться к моей спине. — Не хотите сесть верхом, а не боком?
Боком спрыгивать легче. Я, осторожно разомкнув зубы, выдохнула:
— Так хорошо, спасибо.
Мы двигались по направлению к Холенхайму, но ведь в любой момент можно свернуть в поле. С другой стороны, слишком многие видели, что я уехала с Моссом. Рыжик снова недовольно всхрапнул, и Мосс усмехнулся:
— Вам нужно больше на нём ездить.
— Мм?
— Рыжик, — Мосс оглянулся и, снова развернувшись прямо, перехватил меня покрепче. — Он умный конь, восемь поколений его предков служили магам, волшебство у него в крови.
Значит, от яда кровососов не Гауэйн зачаровал — наследственность помогла. Я облизнула пересохшие губы:
— Дорогой конь для штатного мага такого захолустья.
— Как невежливо, — беззлобно усмехнулся Мосс. — Вы о моей родине говорите.
Об этом я как-то не подумала. А добраться до Холенхайма хотелось в целости и сохранности.
— Простите.
Вздохнув, Мосс помедлил и грустно отозвался:
— Вы правы. И конь у него был бы обычным, не подари я Рыжика. Захолустье… Раньше здесь было так много чистой магии, что продукты, соль, даже воду продавали. Земли были богатыми, урожай хорошим и в неурожайные годы: житница старого царства.
— А что случилось? — Не знала, что Холенхайм был богатым местом.
— Никто не знает, — пожал плечами Мосс, его движение отдалось в моём теле. — Говорят, проклятие прежней царской династии. Или война изменила потоки магии. Только Холенхайм хиреет. Не скажу, что мы живём бедно, но у нас мало коренных магов, а пришлым неуютно здесь, с ума сходят, потухают. Гауэйн и тот оставался лишь в память о прожитых с женой в штатном доме годах, но в остальном он Холенхайм ненавидел.
Интонации голоса Мосса призывали к дружеской беседе, но меня мутило всё сильнее, хотелось свернуться калачиком на чём-нибудь, не качающемся из стороны в сторону. Снова по горлу поднимался ком, я сглотнула и уточнила, просто чтобы хоть что-то ответить: