И мы его наносили! А они, в отместку, расстреливали нас из оптических винтовок, слепили прожекторами, выжигали лазером, обливали напалмом. А если, случалось, брали в плен, то обривали нас со всех сторон наголо, обряжали в свои мундиры…
Да, кстати, вот, наверное, откуда у меня такая яростная неприязнь к большим металлическим пуговицам! И, получается, я, невзирая на весь свой тогдашний ум и всю свою изворотливость, всё-таки попался в плен к неприятелю. И в то же время остался жив. Но почему? Ведь говорили, плен страшнее смерти. Неужели нас тогда дурачили? А если так…
Но, что ни говори, работа в лесу всё равно была куда более интересная, нежели однообразное сидение в роторной мельнице и безостановочное ворочание веслом. На такое дело ума было совсем не нужно, а вот работа в лесу была куда интеллектуальнее и требовала куда большего объёма мозга. Но и это было не предел, а вот…
Однако, как мне кажется, время для этого воспоминания ещё не пришло. Поэтому пока вернёмся к нашей основной истории. Итак, гад пригрозил мне, сказав, чтобы я больше не испытывал его терпение, а вёл себя скромно и незаметно. И я так себя и вёл. Какое-то время! Потому что надолго меня не хватило. Но зато на этот раз я кардинально переменил тактику – решил действовать не в одиночку, а подключить всех наших, всю лабораторию, а это, судя по сигналам, которые мне удалось перехватить и идентифицировать, не меньше трёх сотен индивидуальностей. Согласитесь, что это немалая сила. Но она пока была разрозненная, нужно было собрать её в единый организм.
И мне это удалось, правда, далеко не сразу. Вначале я целый месяц затратил только на то, чтобы они, когда к каждому из них индивидуально обращаются, откликались. Потом чтобы откликались группами, то есть когда называю, например, группу икс-пси, то все икс-пси, в независимости от номеров, откликаются. Для этого мне пришлось резко поднять свой внутригрупповой статус, потому что, сами понимаете, не каждому будут откликаться, а скорее презрительно спросят, кто ты такой, и всё на этом. Но я добился своего, мне откликались. Как мне это удалось, это тоже моё, скажем так, ноу-хау. Потом, ещё через некоторое время, наступил тот долгожданный момент, когда я обратился к ним «Братья!» – и они все мне откликнулись, одновременно. Получился очень сильный резонанс, я даже подумал, как бы не вылетели окна.
Не вылетели. И я продолжил свой эксперимент. Вначале я несколько ночей рассказывал им о своих прежних жизнях, потом нашлись такие, которые последовали моему примеру, правда, таких было немного. Зато слушали их очень внимательно, а поле в лаборатории стало таким густым и завихрённым, что я уже почти не сомневался в успехе. И, чтобы не потерять нужную настройку, я ещё несколько ночей распалял их рассуждениями о том, что не так уж и плохо нам тогда жилось, кода у нас были тела, а теперь у нас не жизнь, а тюрьма, какой-то сумасшедший гад держит нас в стеклянных банках и делает с нами что хочет, или, проще сказать, издевается. Так это, братья, или нет? Они согласились, что так. Тогда я предложил: а давайте его убьём! И это, продолжал я, сделать очень просто: как только он завтра сюда войдёт, мы дружно, все вместе, войдём в негативный резонанс, поле сгустится до такой степени, что его мозг не выдержит, взорвётся – и он сдохнет.