– Мы уже полдня ходим с тобой вокруг да около. Что ты наконец хочешь мне сказать?
– Я хочу сказать, господин, что не вечно длиться твоему изгнанию из родового гнезда.
– Слышал я это.
– Что не вечно терпеть тебе обиду со стороны зловредного хуталлянского правителя Кейхосроу, может быть, уже близок день справедливого отмщения.
– И это, видит Аллах, ты мне уже говорил!
– Это говорю не я, а тот, кто меня послал, он много выше меня, он бесконечно выше меня, и он в силах сделать все, что здесь обещают мои недостойные уста.
Хуссейн сердито надул щеки, свел вместе густые брови и хлопнул пухлыми ладонями по коленям.
– Так кто он, этот всесильный, тебя пославший? Пора, пора уже и имя произнести!
Посланец с незапоминающимся лицом мягко улыбнулся, прикладывая руки к груди:
– Неужто, господин, ты еще и сам не догадался, кто это мог бы быть? Кто может обещать так много?
Хуссейн развел брови и снова свел их, напряженно думая.
– Кто сильней всех в Мавераннахре, а скоро будет сильнее всех во всем улусе Чагатайском, а, господин?
Сообразил, сообразил наконец Хуссейн. Об этом можно было говорить с уверенностью – столько крови одновременно прилило к его щекам и засверкало в глазных яблоках.
– Так ты…
– Да, господин, да, – торопливо бормотал гость, – меня послал он, царевич Ильяс-Ходжа. Он предлагает тебе дружбу и лучшее место подле своего трона.
– Ты пришел, чтобы сказать мне…
– И услуга невелика, та, о которой он дружески просит тебя, господин.
Хуссейн встал и, тяжело ступая, направился к говорящему, занося, как разъяренный медведь, свои мощные лапы.
– Если вдуматься, если вдуматься, господин, у вас общий враг. Он не только нарушает безмятежный мир души благородного царевича, он затмевает и солнце твоей собственной судьбы.
Руки Хуссейна легли на щуплые плечи чагатайского посланца и стали подбираться к горлу. Тот говорил все торопливее, словно сказанные слова могли приостановить ярость эмира.
– Рассмотри и увидишь, что ты весь в его власти. Ты старше и родовитее, но кто истинный хозяин в вашем войске? Кто принимает решения, за кем идут воины? Убей его, и ты получишь настоящую власть вместе с вечной дружбой царе…
Позвонки посланца хрустнули в пальцах эмира. Он брезгливо отшвырнул обмякшее тело.
Тимур спокойно выслушал рассказ названого брата об этом происшествии.
– Так ты говоришь, он предложил тебе голову правителя Хуталляна?
– Да.
– Немало. Высоко нас с тобой ценит сын Токлуг Тимура. Это все?
– Все, – сказал Хуссейн – и солгал. Он ничего не сказал о кошельке с двумя тысячами дирхемов, который отыскал в поясе посланца. Не стал он упоминать и о том, в какое именно место их дружбы пытался вбить кол человек Ильяс-Ходжи. В глубине души, конечно, Хуссейн считал себя более достойным первенства в их союзе с Тимуром, но чувствовал, что время разговоров на эту тему еще не пришло.