Да, вознесся. И теперь лежит, распластанный на потертом ковре, обмазанный вонючими мазями, обставленный чашами с отвратительными горькими настоями, в то время как бывший ученик медресе плетет свою сербедарскую сеть, охватившую, по слухам, не только Самарканд и его окрестности, но и Бухару.
Он, непобедимый, изворотливый, неприхотливый, проницательный Тимур, видит сны о собственном несбывшемся величии, а жадный, сладострастный кутила Хуссейн возвращает себе родовое гнездо, цветущий город Балх, и посылает болящему брату кушанья из дворцовых кухонь.
Эмир стал молчалив и неприветлив, ни с кем почти не разговаривал, даже вид здоровых, крепких сыновей, что стараниями Тунг-багатура и его старшей сестры были тайно вывезены из Самарканда в становище под Балхом, не радовал его. Что толку в обладании хорошими сыновьями, если им нечего оставить, если ты нищими отправляешь их в мир? И такие полубезумные мысли порой являлись в голову эмира.
Однажды в его шатре появились Курбан Дарваза и Мансур. Пользуясь болезнью своего хазрета[37], они промышляли мелким разбоем, грабили чагатайских (как они утверждали) купцов, пригоняли небольшие отары овец. Но поскольку сил у них было мало, то успех им сопутствовал не всегда. У караванов была стража, а овечьи отары часто охраняли хорошо вооруженные отряды. Так вот, очередной набег оказался крайне неудачным – добычи никакой, потерь предостаточно, особенно в лошадях.
– Надо где-то достать лошадей, – глухо сказал Мансур, скромно глядя в пол.
Тимур сидел, обложенный подушками, и бесшумно посасывал мундштук кальяна, он в последнее время весьма пристрастился к этому удовольствию.
– Что же вы сделали с прежними? – спросил он.
– Загнали, – еще глуше сказал Мансур.
Курбан Дарваза, стоявший рядом, вздохнул и отвернулся.
– Загнали. Во время погони или во время бегства?
Смущенное молчание было ему ответом.
– От кого же вы бежали?
– Их было больше. Намного, – запальчиво начал Курбан Дарваза, – и мы едва не сломали им хребет…
– Это были люди Кейхосроу. Они воюют против Хуссейна, а значит, и против нас, – объяснил Мансур.
– Много пало лошадей?
Курбан Дарваза кивнул:
– Много. В случае внезапной перекочевки многим придется идти пешком.
Эмир снова пососал мундштук кальяна.
– Надо добыть лошадей.
– Вот мы и пытались…
– А денег нет… – очень тихо, как бы размышляя вслух, произнес Тимур.
Нукеры его ничего в ответ на это говорить не стали, помолчали, переминаясь с ноги на ногу.
– Езжайте к Хуссейну. Он даст денег.
Мансур развел руками:
– Мы попросим… Но он не даст. Деньги имеют особую власть над душой твоего названого брата, хазрет, и ты это знаешь лучше нас.