По темному небу вдруг стали бродить какие-то бледно-зеленые лучи.
— Ишь, сполохи заиграли, — сказал Федосеев.
— Северное сияние, — пояснил Илья Елене.
Зеленые лучи играли с розовыми, — то сливались, то расходились. Потом нежные тона этих лучей стали густеть, и снопы красного, зеленого, желтого, синего цвета вдруг захватили все небо от одного края до другого. Снег загорелся всеми цветами радуги.
С восторгом смотрели путники на эту фантастическую игру световых эффектов. Одни кенайцы да Федосеев были равнодушны.
Растянули парусину наискось и развели костер. На снег наложили еловых ветвей и заснули мертвым сном. Огонь поддерживали по очереди. Илья с Коскушем сторожили первые. Илья встал и сделал несколько шагов от костра. Какая тишина и какая мгла! Но, когда он посмотрел вверх, ему показалось, что звезды поднялись куда-то высоко-высоко: над тропиками они висели над самой головой, — здесь же они ушли куда-то вверх. И здесь они были яркие, искрились и переливались всеми цветами радуги.
И вдруг одна сорвалась и яркой кометой понеслась по небу. Илья почему-то вздрогнул, быстро оглянулся назад и подумал почему-то об Елене. У костра сидел мрачный Коскуш, и огонь костра дрожал на его сумрачном лице. Его глаза горели, отражая огонь костра. Неприятно стало Илье. Он подошел к Елене, закутанной в меха, осторожно поднял мех с ее лица и услышал, как она что-то говорила сквозь сон, а одинокая слеза катилась по ее щеке. Сердце сжалось у Ильи от предчувствия чего-то жуткого и неизбежного. Он стоял тоскливый и неподвижный и смотрел на жену. Какая-то непонятная, смутная тревога вдруг овладела им. Он быстро обернулся и поймал на себе немигающий, неподвижный взгляд мрачного Коскуша.
От этого взгляда Илью всего передернуло.
Вадим сменил его, а Коскуша — Клош-Кварт. Но Илья заснуть не мог. Он смотрел на Елену, и его ухо ловило обрывки ее беспокойного бреда. А мысли, одна тревожнее другой, кружились в его утомленном мозгу. Потом он увидел, как Клош-Кварт разбудил Коскуша и показал ему на горный кряж. Вадим тоже посмотрел туда. Илья спросил, в чем дело. Клош-Кварт ответил неохотно:
— Моя не знай… Огня был… огня не был.
Илья поднялся и подошел к Вадиму. Но как они оба не смотрели в том направлении, которое указано было кенайцем, никакого признака огня там не увидели.
Илья прилег и забылся.
Утром вставали с трудом. У всех тело было совершенно разбито после первого же дня пути. Ноги болели отчаянно, появились раны от лыж.
Бодрее мужчин была Елена. Хотя она и была измучена, но бодрость духа не покидала ее. Она даже пробовала шутить.