…Илья сидел с Еленой на подоконнике в ее квартире и держал ее за руку. Они сидели и говорили, говорили и спрашивали друг друга, и рассказывали, она о своем путешествии через всю Сибирь, он — о своем плавании.
…А город Охотск ликовал: у дома Ван Ваныча запылали плошки… С «Алеута» выпустили несколько ракет.
Мимо окошка, на котором сидел Илья с Еленой, прошел, выписывая кренделя по ухабистой улице, один из гостей Ван Ваныча и пел на весь город:
— Нашему Ван Ванычу слава!
— Нашему городничему Насосову слава!
Потом, спустя некоторое время, вдруг неистово заорал:
— И нашей городничихе Агафье Семеновне слава!
…На следующий день на палубу «Дианы» с большим опозданием против указанного срока, но зато вдвоем явились командиры «Алеута» и «Камчадала». И они сами, и матросы их катера вызвали на «Диане» смех команды. Все они походили более на старых моржей, чем на военных моряков. На товарищеские вопросы любопытных матросов с «Дианы» они ответили мычанием, на шутки — грозно ворчали. Командиры их тоже не отличались склонностью к разговорам и особой любезностью. Не глядя по сторонам, набычившись, они прогрохотали своими сапожищами по палубе «Дианы» в капитанскую каюту.
Строгий, застегнутый на все пуговицы, с часами в руках (намек на опоздание) встретил их командир «Дианы», но этот холодный официальный прием на обоих никакого впечатления не произвел.
Командир назвал себя и старшего офицера.
— Антип Сморжов, штурман дальнего плавания, — отрекомендовался сиплым басом командир «Алеута».
— Касьян Моргунов, штурман дальнего плавания, — как далекое эхо, тоном ниже отозвался командир «Камчадала».
— Прошу садиться, — сказал командир. Оба сели, — сели так плотно, что капитанские кресла жалобно застонали под их грузными телами.
— Трещит, — проворчал Сморжов, оглядывая кресла с некоторой тревогой.
— Ничаво, — успокоил его Моргунов. — Сел — и сиди!
Дальше пошли сплошные недоразумения.
Оба искренне удивились, когда командир заявил им, что их шхуны входят в состав «эскадры»… Едва ли они даже поняли, что такое «эскадра». Посмотрели друг на друга с некоторым недоумением.
Когда командир заговорил о ловле контрабанды, оба уже явно встревожились и, выпучив рачьи глаза, пошевелили усами. Очевидно, на этот раз поняли и остались недовольны. Командир заговорил о борьбе с корсарами… Тут оба сразу заерзали на креслах так, что те застонали под ними.
— Ну уж! — сказал Сморжов.
— Да уж! — поддержал его Моргунов.
— Это дело неподходячее, — сказал Сморжов. — Он мне — кум. С чего мне с ним стражаться?
— И мне кум, — отозвался Моргунов.