И в этом случае стиркой не озадачивались несколько дюжин декад. Или даже больше.
«Фу, больше не буду жаловаться на вонь Даева», — если честно, то он уж лучше зароется носом в волосатые подмышки Калеба после тренировки в августе, чем будет дышать этой невообразимой вонью. Пахло даже хуже ботинок Дагды, который долго преследовал Морригана. По сравнению с ней даже Кун Аннун был прекрасным лебедем[3].
Он сел и замер. В двух дюймах от его носа была самая уродливая собака, которую он когда-либо видел. Не хватало только красных ушей и завывания, чтобы понять, что смерть близка.
— Привет, щеночек. Уверен, я могу дать тебе пожевать отличный тапок.
«Если ты сунешь мне свой ботинок, я зашвырну тебя туда, где солнце не светит, ирландец».
Уронив руку, Аэрон улыбнулся от неестественного тона.
— Не ирландец, если уж говорить точно. А ты кто, Скуби?
«Не Скуби».
— Адская гончая?
«Почти, если быть точным».
— Языкастый ты засранец.
«Побудешь здесь столько же и тоже станешь».
— А это где? — Аэрон старался говорить безразличным тоном.
«В Асмодее».
Ну конечно же. Аэрон громко застонал.
— Я так понимаю, ты на плохой стороне изгороди?
«А есть хорошая?»
— Торна.
«Я ничего не знаю о Торне».
— Ну вот и ответ, — Аэрон посмотрел на сырые иссиня-черные стены его импровизированной тюрьмы. По ним сочилось нечто вроде густого масла. По крайней мере его не связали. Но это бы им не помогло. Тяжело связать пуку, и хотя он все еще немного злился на свою семью за их проклятие, но за это даже можно было бы поблагодарить.
Он сидел и смотрел на зловещие голубые огоньки, которые летали над их головами. Они пульсировали, как живые создания. Он поморщился от вида того, что по его мнению было остатками бедного чудовища, у которого выдался денек похуже этого. Слава богам его останки не светились после смерти. Ему бы не понравилось, если бы его внутренности так использовали.
— А ты случайно не увидел, что принесло меня сюда, парнишка?
«Демоны Таахики».
Это объясняет вонь. Они были хорьками демонического мира. Он неделями будет смывать этот запах с кожи.
— А теперь я задам до нелепого риторический вопрос.
«Нет, выхода отсюда нет».
— Хоть бы дал задать его. Но раз ты все испортил, то задам другой. Мой повелитель потерял свою гончую хэл. Может ты знаком с ним? Его зовут Завид.
«Ты служишь Малачаю?»
Аэрон колебался с ответом. За многие аэоны лет он выучил одно — ты не выдаешь ничего, пока не узнаешь на чьей стороне оппонент, а он ничего не знал о новом «друге».
— Я не служу никому.
— И все же ты сказал, что это гончая твоего господина, — вокруг них эхом разнёсся низкий злобный рев из неизвестного источника.