Я держала, чувствуя, как бьется чужая жизнь на лезвии клинка.
Держала – и боль отдавалась во вспоротом когтями плече.
Держала – тварь дернулась в последний раз и замерла.
Вытащила меч. Болотница упала мордой вперед, открывая спину с торчащими в ней четырьмя рукоятками ножей.
Подскочивший Отшельник рывком развернул меня к себе, сжимая плечи так, что у меня потемнело в глазах.
– Ты… ты… – От бешенства ледяной не находил слов.
– Пусти, больно, – прошептала я еле слышно.
Отшельник побледнел, ярость в голубых глазах сменилась испугом. Он опустил руки и пару мгновений смотрел на свою испачканную кровью ладонь.
– Ты сведешь меня в могилу раньше, чем я доведу тебя до гор, – сказал он так, что где-то на краю моего сознания шевельнулся стыд. – Сойка!
– Уже здесь, – отозвался тот.
– Айрин, Айрин… – укоризненно покачал головой целитель, осматривая рану. – Когти могли пройтись чуть выше, а с разорванной артерией долго не живут. И было бы у нас на руках два остывающих трупа вместо одного.
– Не надо меня пугать сослагательными наклонениями, я не ребенок и могу оценить риск.
Больно, а еще немного стыдно. Чуть-чуть. И запоздало нахлынул страх. Когда приманивала болотницу, страха не было, зато теперь он возник во всей своей красе: с дрожащими руками, вспотевшей спиной и слабостью в ногах.
– Ну да, ну да, – как с душевнобольной согласился Сойка, – ты очень сильная, храбрая, но немного самонадеянная ледяная.
Я недовольно дернула уголком рта, но тут же закусила губу от накатившей боли. Плечо обожгло огнем.
– Да пойми ты наконец, – продолжал увещевать целитель, – твоя подготовка, какой бы хорошей она ни была, недотягивает до нужного уровня. Наши женщины начинают тренироваться с раннего возраста, и в двенадцать уже могут справиться со взрослым бойцом, а в двадцать каждая стоит десятка воинов. Ты, безусловно, хороша для южанки, но до настоящего мастерства ледяной тебе еще очень далеко.
Огонь сменился холодом. Такое ощущение, что под кожу загнали кусок льда.
– Потерпи. Надо выжечь заразу.
Слабое утешение.
– В следующий раз будешь думать головой, а не одним местом.
Грубо сказано. А еще подло не использовать болеутоляющее заклинание. Но Таль-Сорецки не плачут. Они, сжав зубы, терпят боль. Пара скатившихся слезинок не в счет.
Подошедший Хасар наклонился над болотницей, вытащил из спины два метательных ножа, поколебавшись, достал еще два и протянул Сойке. Тот взял, не глядя обтер о подол плаща и сунул за пояс.
Я сморгнула слезы и поймала подбадривающий взгляд наемника.
– Отличный удар, княжна. – Хасар поднял вверх большой палец, и у меня на душе потеплело. Ну хоть кто-то меня одобряет.