Сталин усмехнулся.
– Пойдут, товарищ Чичерин, – сказал он, – никуда они не денутся. Товарищ Ларионов уже обещал провести достаточно убедительную демонстрацию в небе над Парижем – он назвал ее «авиашоу», – чтобы показать французскому правительству, что насилие над солдатами и офицерами Экспедиционного корпуса не останется для французов безнаказанным.
Англичанам наши моряки уже показали свои возможности, причем не один раз. И вряд ли французское правительство захочет начать вооруженный конфликт из-за нескольких тысяч солдат, которых проще и безопасней отправить на родину. Положение Франции в настоящий момент и так хуже губернаторского. Вряд ли им понравится даже ограниченное участие Советской России на стороне Германской империи в этой войне.
– Добрым словом и револьвером, – заметила Антонова, – можно добиться куда большего, чем просто добрым словом.
– Как вы сказали? – переспросил Сталин. – Замечательные слова! Пусть все знают, что для большевиков нет ничего невозможного, и за своих соотечественников мы порвем глотку кому угодно. Товарищ Дзержинский, сколько у нас на территории Советской России имеется граждан Франции, а также подданных бельгийской и британской короны, в любом случае подлежащих депортации?
– Не могу сейчас сказать точно, товарищ Сталин, – ответил Дзержинский, – но если поскрести по сусекам, то таковых найдется немало. При царе в России плюнуть нельзя было, чтобы не попасть во француза или англичанина, особенно в околоармейских кругах и на военных заводах. Их шпионов там просто кишит.
– Кстати, – сказала полковник Антонова, – можно предложить на обмен чехов и словаков из разоруженного на Украине корпуса. Разумеется – только тех из них, кто не захотел вступить в формируемую капитаном Людвигом Свободой советскую чехословацкую бригаду.
– Интересное предложение, товарищ Антонова, – согласился Сталин, – товарищ Чичерин, как вы думаете, как к такому нашему предложению отнесутся немцы и австрийцы?
– Не могу сразу ответить вам, товарищ Сталин, – задумчиво сказал Чичерин, – наверное, все-таки без большого удовольствия. Но, я надеюсь, что с пониманием. К тому же пара тысяч чехов и словаков погоды на Западном фронте не сделают.
– И я того же мнения, – кивнул Сталин, – немцы достаточно прагматичны, чтобы раздуть из этого повод для конфронтации с нами. Они тщательно все просчитают и согласятся на наш размен. Потом, при случае, они нам напомнят о своей уступке, потребовав каких-то для себя преференций. А мы поторгуемся… Да, товарищ Тамбовцев, вы что-то хотите сказать?