». Именно этот роман и сделал популярной легенду о целомудренных девицах и гостях, разделявших с ними ложе; легенду, о которой я столько слышал в Тбилиси.
Встретив автора неподалеку от Шатили, они устроили ему взбучку за то, что он опозорил их перед всей Грузией.
Эту историю рассказал мне Шота Чинчараули, директор шатильской средней школы и один из старейшин.
«Во-первых не „цацали“, а „сцорпроба“, – сказал этот шатилец. – А во-вторых, ничего такого не было. Там, за перевалом, они все изуродовали, все сделали по-своему. Это все пшавы… И еще Арабули. Эти Арабули все испортили».
Шота указывает рукой куда-то вперед; туда, где находится перевал Медвежий крест, за которым живут ненавистные Арабули.
«Но что тут такого? – спрашиваю у Шота. – У многих народов есть такая традиция. У украинцев, например, это называлось „холодной хатой“… Понимаете, в одной сакле собиралось много-много мальчишек и девчонок и они могли делать все что угодно, только без риска забеременеть раньше времени… Наверняка такой обряд нужен и в горах, куда так редко попадают чужеземцы!» – начал рассказывать я, но заметив выражение лица собеседника, запнулся.
«Не было здесь такого! – отрезал Шота. – Пшавы и Арабули, у них спрашивай. Там они прикасались друг к другу… Секс был даже, – сказал он, поежившись. – Это все там, за пирикета…»
Пирикета – значит «там, за перевалом»; там, где могли происходить любые бесчинства. Но здесь, до перевала, семейство Чинчараули ни за что не допустило бы такого.
«Цацали» – произнося это слово, Шота Чинчараули вздрагивает от отвращения.
Продолжать разговор не имело смысла, и последнее, о чем я мог попросить этого человека, – провести меня к старейшей жительнице села.
Старушке Мариам далеко за восемьдесят, она – самая древняя хевсурка в Шатили.
В ее доме турьи рога и портреты старых хевсур.
«Цацали» становились девушки, у которых не было отца или братьев, способных защитить их в случае набега врагов. И тогда названые братья должны были бы рискнуть своей жизнью ради сестер.
«Госпожа Мариам, расскажите мне о „сцорпроба“. Как все было на самом деле, пока историю не переврали эти, как их… Арабули», – спросил я, демонстрируя все возможное пренебрежение к недругам их рода.
«Мне нечего рассказать, – пожала плечами Мариам. – Я ничего не знаю об этом».
«Но, может быть, ваша мама или бабушка что-то рассказывала вам? О том, как это было не с ними, а с их мамами и бабушками? Или (тут я прибегнул к последней уловке, которая могла успокоить старушку), может быть, о том, как это было в других семьях? Не в семье Чинчараули, а в какой-нибудь другой?..»