– До свидания. А ты – терпи.
А она и так ступала как во сне, сцепивши зубы. Нет, только не рыдать здесь, у них на виду. Они опять долго шли с той Авиационной до станции, и опять дул ветер, задирал на нем старый пиджак, на ней – кофту, и было большое грозное небо над ними. Нет, она не рыдала, просто шла в своем взрослом горе, с усилием вдыхая в себя воздух, чтобы жить. А жить не хотелось. Это столько времени мечту в себе держать, а она – фрр! – и улетела из разорванной груди. И Богдан, который без слов получил доказательство своей правоты, был не радый совсем. Наоборот, он только разглядел непростой характер дочери. Такая ведь не постоит ни за чем, кинется еще куда-нибудь. И так мерзко было от тех правил, и мрачное несогласие росло в нем. «Напьюся». Но чтоб напиться, надо было добраться домой.
А это было ой нелегко, гораздо трудней, чем добраться в Саратов.
В Саратове кое-как залезли в теплушку на Мариуполь, устроились на ящики в углу, под спину набив затоптанную солому. Напротив них кучей сбились на полу беженцы. И дети, какие маленькие дети, все в платочках, не поймешь, кто девочка, кто мальчик.
Богдан, закряхтев, сел рядом. Тяжелой рукой погладил дочь по габардиновой спинке. «Ничого, ничого». Но Граня молчала, цепко держась за ящик. Рот ее был сжат до побеления, коски тяжело и антрацитово струились по обе стороны шеи, опоясывая затылок. Не, уже не сверкали, напротив, гасли черные ее глаза, под которыми упали острые тени. Она замолчала надолго.
Что в ней росло, что убывало? Перед глазами стояло безумное лицо Лешека на подушке. «Ат ты, невеста». Лицо пожилого дядьки в училище. «Нельзя». Это «нельзя» росло и множилось в ней, давя всякую волю к жизни. Вагон качал ее в своей чудовищной деревянной люльке. Высокий голос из радио: «Чому я не сокил, чому не литаю?» А вот, тебе боженька крыльев не дал, чтоб землю покинул и в небо взлетал. Пусть поют в душе паровозные гудки, отзываясь долгим и трубным эхом.
– Скажи, отец, гудки ж говорят?
– Та тут зависит от обстановки. Основное: три свистка – это всегда либо остановка либо торможение. Два – движение назад. Один – вперед.
Есть вытребеньки, вроде оповестительного при движении по неправильному, левому, пути – длинный – короткий – длинный, кажется.
Есть всякая тревога: общей тревоги сигнал, на все случаи: длинный – три коротких с повторами. Или, например, длинный – короткий с повторами – химическая или радиационная тревога. Если с хвоста подталкивают, на тяжелом профиле, то так: два коротких – требование начать подталкивание.
Один короткий, один длинный и один короткий – требование прекратить подталкивание, но не отставать от поезда.