– Ага, а заодно и гусляра! – сказал Стоян.
Мальчик стиснул зубы и промолчал. Жалость к зверю снова сменилась упрямой ненавистью. В этот миг медведь тоже заметил его. Взгляды мальчика и медолюба встретились. Что прочитал в глазах Бажена косолапый, неизвестно. Может быть, он испугался? Или просто озверел? Он вдруг перестал кружиться и застыл на месте. Вытянув вперед шею и опустив передние лапы, он стоял и смотрел на Бажена как завороженный. Гусляр, не переставая играть, сделал несколько шагов назад, натянув веревку и дернув зверя – медведь не обратил на него внимания и продолжал смотреть на мальчика.
Первым забеспокоился Булат. Возможно, он смог прочитать во взгляде медведя то, чего не заметил и не успел понять никто. Старик положил руку на плечо Бажена и хотел было отвести мальчика в сторону, но было поздно. Медведь вдруг словно очнулся от оцепенения и рванулся изо всех сил. Веревка, которой он был привязан к поясу гусляра, резко натянулась. Гусли, в последний раз тренькнув, шлепнулись на землю и были растоптаны. Хозяин косолапого что-то закричал, попытался остановить мишку, но упал на спину и юзом поехал вслед за зверем. Его матерщины почти и не было слышно за ревом взбесившегося медведя.
Медведь забыл о том, к чему его приучали и, опустившись на четыре лапы, резво бежал в направлении к Бажену, а верещавший гусляр волочился за ним. Булат, больно сдавив плечо мальчика, резко отбросил его назад, да так сильно, что Бажен едва не упал. А сам остался стоять на месте и выставил перед собой левую руку, словно защищаясь.
Опомнившись, загудела толпа, люди стали отходить, пытаясь отодвинуться как можно дальше от медведя.
Веревка перетерлась и порвалась и гусляр остался лежать на земле, пыльный и грязный, а медведь, почувствовав облегчение, побежал еще шибче. И когда он, добравшись до старика, прыгнул, то вдруг будто ударился мордой о невидимую стену. Голова его завернулась чуть назад, а сам он упал под ноги Булата и остался лежать без движения.
Над площадью нависла тишина и только пискляво дунул в свою дудку скоморох, да и замолчал.
– Ты что же, мил человек, за своим зверем усмотреть не можешь? – строго спросил Булат, обращаясь к лежавшему в изорванной цветастой рубахе и протертых штанах гусляру. Один лапоть его продолжал сидеть на ноге, а второй валялся рядом с разбитыми гуслями. Размотанная онуча длинной лентой лежала рядом.
Бажен посмотрел на медведя. Морда у того была в крови, будто он с разбега треснулся в каменную стену. Ведь не старик его ударил, косолапый до него и добежать не успел, шмякнулся оземь и затих.