– Вы поручик Люберов? Прекрасно. Я от князя Матвея Козловского. Он сидит в подвале князей Гондлевских. Сидит безвинно. Он в ужасном состоянии. Его надо спасать! И немедленно! Валандаться сейчас никак невозможно.
Она придумывала планы побега один другого фантастичнее, при этом упоминалась и Павла, которую нельзя бросить, и карета, в которую некого было запрягать, и отсутствие моста через Вислу. Ксаверий и Родион молча переглянулись, первый как бы предупреждал: пусть поговорит, если накипело, а второй вроде бы отвечал: какие трудности, обожду…
Наконец она выдохлась и обернулась за поддержкой к своему спутнику.
– Я князь Ксаверий Гондлевский. Русская пани – гостья в нашем доме. Я готов помочь с побегом князю Козловскому.
В отличие от Лизы Ксаверий был обстоятелен. Каждая деталь обговаривалась по нескольку раз: полночь (как водится), калитка на восточной стороне замка, там ров засыпан, к самым стенам подступает дубовая роща, три лошади под седлом…
– Вы хотите устроить побег князя непременно этой ночью? – обратился он к Люберову. – Я бы повременил.
– Непременно сегодня ночью, – вихрем ворвалась в разговор Лизонька. – Разве он может ждать? О, несчастный пленник! – Опять водопад, или, как говорили тогда, падун слов.
– Вам виднее, но умоляю, пани Лиза, не надо сейчас про Павлу. Ваша камеристка уедет на следующий день в карете и встретится с вами в условленном месте.
У Родиона голова пошла кругом. У него был свой план освобождения Матвея, а то, что сейчас свалилось на голову, было полной несуразицей, пониманию недоступной. Из-за нервозности Лизонька забыла отрекомендоваться. Ксаверий увидел в этом какой-то умысел русской барышни и тоже не стал вносить ясность, в конце концов, это не его дело. И теперь Родион с полным недоумением рассматривал бойкую девицу и прикидывал, каким образом Матвей, сидя в подвале, практически за сутки, успел завести любовную интрижку, настолько серьезную, что девица склонилась на романтический побег.
– Нам пора, пани Лиза. Нас наверняка заждались в замке.
Родион пошел их провожать. Уже когда слуга подвел лошадей, он обронил фразу, о которой потом очень пожалел. Мысль его работала четко и ясно: конечно, ни в какую полночь он не пойдет устраивать Матвею побег с этой девицей, но если романтический побег все-таки состоится (девица уж очень шустра!), то не мешало бы Матвею знать, отчего Родион не явился с «тремя лошадьми под седлом». А не пришел он потому, что делом был занят.
– Передайте князю Козловскому, – сказал он, – что Шамбер объявился. Только не забудьте, это очень важно.