– Тетенька, я снесу книгу в свою комнату?
– Снеси. Только завтра я сама проверю, нет ли в ней рисунков зазорных и текстов развратных.
– Господи, да я и слов таких не знаю.
Пока Клеопатра шла по коридорчику в свою комнату, книга обжилась в руках, теперь она прижимала к груди Плутарха, как верного друга. Ей не терпелось все рассмотреть, но свечу забыла. Да и будь у нее свет, больше, чем на минуту, задержаться нельзя, тетка сразу пошлет за ней горничную. Ладно, не будем жадничать. У нас вся ночь впереди. Она положила Плутарха под подушку и вернулась в столовую.
Невозможно описать, как томилась она за ужином. Кусок в горло не лез, разговаривала невпопад.
– Клеопатра, что опять замерла, глаза пусты. Очнись, послушай, что Кирилл Иванович рассказывает.
– Я слушаю, только у меня голова разболелась. Должно быть, к перемене погоды.
– Хорошо бы так, – вздохнула Варвара Петровна и опять принялась задавать вопросы: – А Гостиный двор залило? А Троицкую церковь? А главная першпектива сухая стоит?
Наконец распрощались. Кирилла Ивановича оставили ночевать, счастье его было полным.
Клеопатра поставила две свечи, одной ей казалось мало. Родион искал на полях пометы – галочки, черточки, крестики, пробовал вскрыть заклеенный картон обложки. Она решила повторить все эти операции. Бумага была рыхлой, шрифт словно вдавлен в лист, широкие поля с неровно обрезанными краями просторны и девственно чисты. В одном месте показалось, будто рука нарисовала кружочки, потом всмотрелась внимательно – знак оказался раздавленным мелким насекомым, по виду – жучком. Клеопатра исследовала обложку, бархат примыкал так плотно к краям ее, что было очевидно – никто картонки этой не вскрывал.
Она принялась листать страницы… Скучное занятие, если вместо того, чтобы читать, ищешь на полях блох. Как хоть книга-то называется? «Трактаты и диалоги»… Она начала читать наугад, борясь с трудностями немецкого: «Любая страсть похожа на лихорадку, и, подобно воспалившейся ране, особо опасны те болезни души, что сопровождаются смятением…» Клеопатра заглянула в оглавление: «О суеверии». Да он смеется над нами, Плутарх! Родион ведь что говорил… На книгу указала ему тетка с портрета, мол, есть во всем этом какая-то мистика.
А вот «Наставление супругам»: «Царь Филипп влюбился в некую уроженку Фессалии, которая, как поговаривали, околдовала его приворотным зельем. Олимпиада приложила все силы, чтобы заполучить эту женщину в свои руки. Когда же ее привели на глаза царице и оказалось, что не только замечательно красива, но в разговоре держится разумно и с достоинством. «Прочь, клевета! – воскликнула Олимпиада. – Приворотное зелье в тебе самой».