Срок перемирия еще не истек, когда лейтенант д'Юбер был назначен командиром эскадрона. Повышение было вполне заслуженно, но, по-видимому, никто этого как-то не ожидал. Когда лейтенант Феро услышал эту новость в офицерском собрании, он пробормотал, стиснув зубы: «Ах, вот как!» Затем тут же снял свою саблю, которая висела на гвозде около двери, пристегнул ее не спеша и, не сказав ни слова, покинул компанию. Мерно шагая, он направился домой. Придя к себе, он выбил огонь из кремня и зажег свечу. Потом схватил попавшийся под руку бокал и с яростью швырнул об пол.
Теперь, когда лейтенант д'Юбер был старше его чином, не могло быть и речи о дуэли. Никто из них не мог ни послать, ни принять вызов, ибо это грозило им военно-полевым судом. Нечего было и думать об этом. Но лейтенант Феро, давно уже, в сущности, не испытывавший желания драться с лейтенантом д'Юбером, теперь вдруг снова впал в бешенство от этой постоянной несправедливости судьбы. «Он что думает, что ему удастся отделаться таким способом? — возмущался он про себя, усматривая в этом повышении интригу, заговор, трусливую увертку. — Этот полковник знает, что он делает. Он поторопился продвинуть своего любимчика. Какая гнусность, когда человек старается уйти от ответа за свои поступки таким нечестным, низким способом!»
Лейтенант Феро, по своей бесшабашной натуре, отличался не столько воинственным, сколько драчливым пылом. Он любил раздавать и получать удары просто из бескорыстной любви к вооруженной борьбе, нимало не заботясь о повышении. Но теперь страстное желание добиться чина вспыхнуло в его сердце. Этот боец по призванию решил не упускать ни одного удобного случая и, как какой-нибудь жалкий карьерист, всеми силами старался заслужить доброе мнение своего начальства. Он знал, что он никому не уступит в храбрости, и нисколько не сомневался в своем личном обаянии. Однако ни храбрость, ни обаяние не подвигали дела. Подкупающая бесшабашная отвага лихого рубаки лейтенанта Феро приобрела какой-то новый оттенок. Он начал с горечью поговаривать о «ловких молодчиках, которые ничем не брезгают, только бы выдвинуться».
— Сколько их развелось в армии! — брюзжал он. — Стоит только посмотреть кругом.
При этом он имел в виду не кого иного, а только своего противника д'Юбера. Как-то он разоткровенничался с одним из сочувствующих ему приятелей:
— Я, видите ли, не умею подлаживаться к тем, к кому надо, — это не в моем характере.
Только спустя неделю после Аустерлица он получил повышение. Первое время легкой кавалерии великой армии хватало дела, но как только военная служба вошла в свою рутину, капитан Феро, не теряя времени, принял меры к тому, чтобы встретиться со своим противником.