Он был все еще в воде, когда весь мир вокруг него помутился, как будто солнце кто-то задул. На него нахлынула волна и выбросила его на берег, а кругом падали обломки дерева, железа и изувеченные члены людей.
Ему удалось выползти из ила. Когда он плыл, что-то ударило его в бок, и он думал, что сейчас умрет. Но жизнь все еще шевелилась в нем. У него было послание к тебе. Долго он пробирался ползком под большими деревьями, потому что посланец не может отдыхать, пока не исполнит своего поручения. Наконец он очутился на левом берегу бухты и все еще жил. Тогда он пустился вплавь. Пока он плыл, силы оставили его. Кое-как он взобрался на плавучее дерево и лежал на нем, как мертвый, пока мы не втащили его в нашу лодку.
Васуб кончил. Лингарду казалось, что никакой человек не страдал больше, чем страдал он в ту минуту, когда наступило молчание, как бы все насыщенное образами смерти и разрушения. Сердце его разрывалось на части, точно бурное выражение иоргенсоновского нестерпимого неверия в человеческую жизнь разбило его собственную душу, лишило его тело всякой силы и навеки бросило его в жертву бесконечным терзаниям, упрекам совести.
— Оставьте меня, Васуб, — сказал он. — Они все умерли, но мне хочется спать.
Васуб взглянул в лицо белому человеку своими немыми старыми глазами.
— Туан, тебе необходимо выслушать Джафира, — сказал он настойчиво.
— Он умирает? — спросил Лингард тихим, нерешительным тоном, как будто боясь звука своего собственного голоса.
— Кто знает? — голос Васуба звучал еще настойчивее. — На теле его нет раны, о туан, но он не хочет жить.
— Он покинут своим богом, — пробормотал про себя Лингард.
Васуб немного подождал и продолжал:
— И у него есть послание к тебе, туан.
— Конечно. Но я не хочу его слышать.
— Оно от тех, кто никогда больше не будет говорить с тобой, — с грустью настаивал Васуб. — Это великое поручение: собственные слова раджи. Джафиру трудно умереть. Он все что — то бормочет насчет кольца, которое было тебе послано и которое он выпустил из рук. Это был великий талисман!
— Да, но на этот раз он не оказал действия. И если я пойду и скажу Джафиру, почему талисман потерял свою силу, он передаст об этом своему радже, о Васуб, потому что ты говоришь, что он скоро умрет… Не знаю, где они встретятся, — пробормотал он про себя.
Васуб опять поднял глаза на Лингарда.
— Рай — удел всех правоверных, — прошептал он, твердый в своей простой вере.
Человек, погибший от одного только взгляда на рай, обменялся со старым малайцем глубоким взглядом и поднялся наверх. На палубе никого не было, как будто все отказались от него, кроме шедшего впереди старика и того другого человека, который умирал в сгущающихся сумерках, дожидаясь его прихода. Внизу, в свете, падавшем из люка, он увидел, как молодой калаш, с широким желтым лицом и жесткими волосами, пробивавшимися пучками из-под его головной повязки, подносил глиняный кувшин с водой к губам Джафира, раскинувшегося на груде циновок. Слабое движение помутневших зрачков показывало, что верный посланец вождей заметил приход человека, которого он и его сородичи так долго знали под именем Короля моря. Лингард опустился на колени у изголовья Джафира, который слегка мотал головой из стороны в сторону и потом затих, смотря на балку потолка.