Таким образом, можно было бы заключить, что эксперимент Тауссига с юриспруденцией оказался потерей времени, в том смысле что он был мерой предосторожности, которая в итоге оказалась ненужной. Однако мы считаем обязательным подчеркнуть то влияние, которое юридическое образование оказало на мышление Тауссига. Можно поспорить, насколько полезной оказалась бы для современного экономиста такая трата сил, возможно, необходимых для освоения собственной науки. Однако во времена юности Тауссига все было иначе. Экономическая наука не имела тогда методов, на изучение которых требовались бы годы; достижение всесторонней образованности было вполне реальной целью и разумной идеей. Более того, юридическое образование в то время было, возможно, лучшим способом для экономиста «настроить» свой ум на правильный способ мышления. Наконец, те факты, с которыми юристы знакомятся в процессе обучения, безусловно, крайне важны для работы экономиста. Если же в перечень изучаемых дисциплин входит еще и римское право, как в случае Тауссига, это гарантирует студентам существенную склонность к институциональному подходу. Тауссиг обладал именно таким складом характера, который позволил ему сполна воспользоваться всеми этими преимуществами. Печать юридического образа мышления лежит на всей его работе в области как преподавательской, так и исследовательской деятельности.
Тауссиг приступил к своим обязанностям (которых, в сущности, было достаточно для полной преподавательской ставки) осенью 1886 года. Он продолжал читать половину курса по тарифному законодательству[132], вводный курс в экономическую теорию был со временем поручен ему полностью[133], кроме того, начал свою блистательную историю его знаменитый курс «Экономическая теория II» (хотя это название он получил позднее)[134]. Время от времени к этому набору добавлялись и другие курсы[135].
Со временем Тауссиг получил профессорское звание – в 1892 г., а в 1901 году ему было доверено руководство только что образованной кафедрой политической экономии имени Генри Ли. Только тогда он написал: «Я могу надеяться на то, что буду жить в Кембридже и работать в Гарварде до самой смерти»[136]. Однако в реальности уже назначение его преподавателем в 1886 году было решающим, и Тауссиг, вероятно, это понимал. Он прочно обосновался в Гарварде. В отчете для встречи выпускников в 1890 году он написал, что с 1886 года «вел небогатую событиями жизнь университетского преподавателя»: только ли удовлетворенность слышна в этой фразе, или также легкий вздох сожаления? В качестве признака той глубокой привязанности к Гарварду, которую Тауссиг сохранил до конца жизни, мы можем привести и следующее предложение его отчета: «Мне посчастливилось получить назначение как раз вовремя, чтобы принять участие в праздновании двухсотпятидесятилетия со дня основания университета, и поскольку я самый молодой преподаватель на факультете, у меня, похоже, больше шансов, чем у всех остальных, поучаствовать в праздновании трехсотлетия, когда для него придет время».