Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса (Шумпетер)

Это касается только героев десяти основных эссе. Из трех героев приложения он хорошо знал Визера и, вероятно, был знаком и с Кнаппом, и с Борткевичем.

Хаберлер однажды написал в журнале Quarterly Journal of Economics (август 1950), что были ученые, превосходившие Шумпетера в отдельных областях науки. «Но как знаток всех ветвей экономической науки и ученый-универсалист Шумпетер занимал уникальное положение среди своих современников».

Впервые опубликовано: Schumpeter J. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York: Harper Brothers Publishers, 1942. Русский перевод печатается по изданию: Шумпетер И. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995. С. 34–102.

Ссылки на работы Маркса будут сведены к минимуму, никакие данные о его жизни также не даются. Видимо, в этом нет нужды, поскольку любой читатель, пожелающий ознакомиться со списком этих работ или с его жизнеописанием, найдет все необходимое в любом словаре, особенно в «Британской энциклопедии» или в «Энциклопедии социальных наук». Изучение Маркса лучше всего начинать с первого тома «Капитала». Несмотря на огромное число работ, появившихся в последнее время, я по-прежнему считаю биографию, написанную Ф.Мерингом, лучшей, во всяком случае с точки зрения обычного читателя.

Религиозные свойства марксизма объясняют и характер отношений ортодоксального марксиста к своим оппонентам. Для него, как и для всякого сторонника определенной веры, оппонент не просто ошибается, он греховен. Инакомыслие осуждается не только с интеллектуальных позиций, но и с позиций морали. Раз провозглашено учение, никакого оправдания для инакомыслия быть не может.

Возможно, это преувеличение. Но давайте процитируем: «Буржуазия впервые показала, чего может достичь человеческая деятельность. Она создала чудеса искусства, но совсем иного рода, чем египетские пирамиды, римские водопроводы и готические соборы… Буржуазия… вовлекает в цивилизацию все нации… Она создала огромные города… и вырвала таким образом значительную часть населения из идиотизма (sic!) деревенской жизни… Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествующие поколения, вместе взятые» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.4. С. 427–428). Заметьте, что все отмеченные достижения приписываются только буржуазии – это больше того, на что могли бы претендовать многие самые буржуазные экономисты. В этом суть того, что я имел в виду в вышеприведенном абзаце, и именно здесь я резко расхожусь с сегодняшними вульгарными марксистами или с вебленовскими идеями, взятыми на вооружение нынешними немарксистскими радикалами. Сразу же скажу: именно это будет исходным пунктом всего того, о чем я буду говорить во второй части относительно экономических достижений капитализма.

Впервые опубликована в связи с его уничтожающей критикой «Философии нищеты» Прудона в работе, названной «Нищета философии» (1847). Другая версия была включена в «Коммунистический манифест» (1848).

Вышесказанное относится к веберовскому исследованию социологии религии и в особенности к его знаменитой работе «Протестантская этика и дух капитализма», переизданной в его собрании сочинений (см.: Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 61–272).

Немецкий термин– Wissensoziologie. Лучшие авторы, достойные упоминания, – это Макс Шелер и Карл Маннгейм. Статья последнего в «Немецком социологическом словаре» («Handwörterbuch der Soziologie») может служить введением в тему.

Я встречал немало раднкалов-католнков, среди них одного священника, и все они, будучи правоверными католиками, придерживались этой точки зрения и фактически провозглашали себя марксистами во всем, кроме вопросов, относящихся к их вере.

На склоне жизни Энгельс это признал открыто, Плеханов же пошел еще дальше в этом направлении.

Читателю надо понять, что любая концепция классов и их происхождения вовсе не однозначно определяет, каковы интересы этих классов и как каждый из них будет действовать, преследуя то, что в представлении и ощущении его вождей и рядовых членов в долгосрочной или краткосрочной перспективе верно или ошибочно считается его интересами. Проблема группового интереса полна собственных преград и ловушек совершенно независимо от природы тех групп, которые мы исследуем.

Другим примером является социалистическая теория империализма, на которой мы остановимся ниже. Интересная попытка О. Бауэра антагонизм между различными расами, населявшими Австро-Венгерскую империю, интерпретировать на основе классовой борьбы между капиталистами и рабочими (Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия // Нации и национализм. М.: Праксис, 2002. С. 52–120) также заслуживает упоминания, хотя искусство аналитика лишь подтверждает неадекватность этого инструмента анализа.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 725–773.

Я не собираюсь останавливаться на этом, но хотел бы упомянуть, что даже классическая теория не так уж неверна, как об этом писал Маркс. «Сбережение» в самом буквальном смысле этого слова было, особенно на ранних стадиях капитализма, отнюдь не второстепенным методом «первоначального накопления». Кроме того, существовал и другой метод, родственный этому, но не идентичный ему. Многие фабрики в XVII–XVIII столетиях представляли собой всего лишь навес, под которым человек, работавший вручную, мог укрыться, и требовали простейшего оборудования. В этих случаях физический труд будущего капиталиста и совсем небольшой фонд сбережений – необходимое для создания предприятия, если не считать, разумеется, головы на плечах.

У многих писателей-социалистов, помимо Маркса, обнаруживается та же некритическая вера в познавательную ценность таких категорий, как сила и контроль над физическими средствами применения силы. Фердинанд Лассаль, например, в качестве объяснения государственной власти не мог предложить ничего иного кроме пушек и штыков. У меня всегда вызывало удивление, что столь многие люди были слепы к слабостям подобной социологии и не понимали, что гораздо вернее сказать, что именно власть дает контроль над пушками (и людьми, жаждущими использовать их), чем утверждать, что контроль над пушками порождает власть.

В этом учение Маркса сближается с учением К. Родбертуса.

В.Зомбарт в первом издании своей «Теории современного капитализма» пытался возвести такие случаи в принцип. Однако его попытка обосновать теорию первоначального накопления исключительно накоплением земельной ренты оказалась безуспешной, что в конце концов признал и сам Зомбарт.

Этот вывод будет справедливым, даже если отвести максимально возможное значение грабежу (разумеется, не принимая на веру откровенный вымысел). Ограбления нередко вносили свой вклад в создание торгового капитала. Богатство финикийцев и англичан – знакомые примеры. Но даже и тогда Марксова теория недостаточна, ибо в конечном счете успешное ограбление должно основываться на личном превосходстве грабителя. И как только мы это признали, сразу появляется совершенно иная теория социальной стратификации.

Подруга Вильгельма III (1650–1702), короля, который, будучи столь непопулярным в свое время, стал в тот период идолом английской буржуазии.

При переводе этой главы, посвященной Марксовой экономической теории, мы сочли необходимым употреблять термин «стоимость» в соответствии с традицией русских переводов работ Маркса, а не «ценность», несмотря на то, что последний лучше передает смысл английского слова value и немецкого Wert. – Прим. ред.

Остается, однако, открытым вопрос, только ли это имело значение для самого Маркса. Он был во власти того же заблуждения, что и Аристотель, а именно, что стоимость, хотя и является фактором, определяющим относительные цены, в то же время есть нечто, отличное от них, она существует независимо от относительных цен или меновых отношений. Положение, согласно которому стоимость товара есть количество труда, воплощенного в нем, вряд ли означает что-либо другое. Но если это так, то между Рикардо и Марксом различия есть, поскольку стоимость у Рикардо – это просто меновые стоимости или относительные цены. Об этом стоит упомянуть, поскольку, если мы примем эту концепцию стоимости, многое в теории Маркса, кажущееся нам неприемлемым или даже бессмысленным, перестает быть таковым. Но, конечно, мы не можем сделать это. Ситуация не улучшится и в том случае, если, следуя некоторым марксологам, мы согласимся с точкой зрения, согласно которой независимо от того, существует отличная от меновой стоимости «субстанция» или нет, Марксовы стоимости, определяемые количеством труда, предназначены лишь для того, чтобы служить инструментом для разделения совокупного общественного дохода на трудовой доход и доход на капитал (при том что теория индивидуальных относительных цен имеет второстепенное значение). Потому что, как мы увидим, теория стоимости Маркса не справляется и с этой задачей (при условии, что мы можем отделить эту задачу от проблемы индивидуальных цен).

Необходимость второй предпосылки является особенно гибельной для трудовой теории стоимости. Она способна справиться с различиями качества труда, обусловленными обучением (приобретенной квалификацией): соответствующее количество труда, которое затрачивается на обучение, следует добавить к каждому часу квалифицированного труда; так что мы можем, не нарушая принципов, считать час труда, совершаемого квалифицированным рабочим, равным часу неквалифицированного труда, умноженному на определенный коэффициент. Однако этот метод не срабатывает в случае «естественных» различий в качестве, обусловленных различиями в умственных способностях, силе воли, физической силе или ловкости. В этом случае необходимо учесть различия в стоимости часов, отработанных рабочими, которые обладают разной работоспособностью в силу своих естественных особенностей, но это явление не может быть объяснено в соответствии с принципом трудовых затрат Фактически Рикардо поступает следующим образом: он просто говорит, что эти качественные различия каким-то образом воплотятся в правильные соотношения благодаря игре рыночных сил, так что мы можем в конце концов сказать, что час труда работника А равен умноженному на определенный коэффициент часу труда работника В. Однако он полностью упускает из вида, что, следуя этой логике доказательства, он апеллирует к иному принципу оценки стоимости и фактически отказывается от принципа трудовых затрат, который таким образом с самого начала оказывается несостоятельным в рамках своих собственных предпосылок, прежде чем он потерпит неудачу из-за наличия иных факторов, не относящихся к труду.

Фактически из теории предельной полезности вытекает следующее: для существования равновесия каждый фактор должен быть так распределен между различными, открытыми для него видами производства, чтобы последняя единица этого фактора, где бы она ни использовалась для производственных целей, производила ту же величину стоимости, что и последняя единица, использующаяся в каждом из любых других видов производства. Если не существует других производственных факторов, кроме труда одного вида и качества, то из этого с очевидностью следует, что относительные стоимости или цены всех товаров должны быть пропорциональны количеству человеко-часов, содержащихся в них, при условии существования совершенной конкуренции и мобильности.

Это различие между рабочей силой и трудом С. Бэйли (Bailey S. A Critical Dissertation on the Nature, Measures, and Causes of Value. 1825) заранее объявил абсурдным, что не преминул отметить сам Маркс (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23).

Норма прибавочной стоимости (степень эксплуатации) определяется как отношение между прибавочной стоимостью и переменным капиталом (затрачиваемым на заработную плату).

Ниже мы увидим, чем Маркс пытается заменить эту опору.

В ней существует, однако, один элемент, который не является неверным и понимание которого, каким бы туманным оно ни было, следует отнести к заслугам Маркса. Вопреки мнению почти всех сегодняшних экономистов, тезис, согласно которому произведенные средства производства приносят доход в условиях совершенно стационарной экономики, не является бесспорным. То, что на практике это, как правило, действительно происходит, может объясняться тем фактом, что экономика никогда не бывает стационарной. Марксова теория чистого дохода на капитал могла бы быть истолкована как косвенный способ признания этого.

Решение этой проблемы он дал в рукописях, из которых его друг Энгельс собрал посмертный, третий, том «Капитала». Следовательно, перед нами нет того, что Маркс, по всей вероятности, в конечном счете хотел сказать. Благодаря этому большинство критиков не испытывало колебаний, обвиняя его в том, что третий том явно противоречит доктрине, изложенной в первом. На самом деле этот приговор несправедлив. Если мы поставим себя на место Маркса, в чем и состоит наш долг при анализе подобного вопроса, то нет ничего абсурдного в том, чтобы рассматривать прибавочную стоимость как «массу», производимую общественным процессом производства в его единстве, а все остальное как процесс распределения этой массы. И если это не является абсурдным, то вполне можно утверждать, что относительные цены товаров, как они выводятся в третьем томе, вытекают из трудовой теории, изложенной в первом. Следовательно, неверно утверждать, как это делают некоторые авторы от Лексиса до Коула, что Марксова теория стоимости полностью оторвана от его теории цен и ничего в нее не вносит. Однако Маркс, будучи оправдан в этом пункте, мало что выигрывает от этого. Остаются еще достаточно серьезные обвинения. Наилучшим вкладом в анализ всей проблемы соотношения стоимостей и цен в Марксовой системе, причем автор ссылается и на более успешные, хотя и не столь захватывающие примеры решения этой контроверзы, является труд Л. фон Борткевича «Определение стоимостей и цен в Марксовой системе» (Bortkiewicz L. von. Wert rechnung und Preisrechnung in Marx-schen System //Archiv für Sozialwissenschaft und Sozialpolitik. 1907).

К примеру, он превосходит самого себя в разглагольствованиях на эту тему, заходя, на мой взгляд, гораздо дальше, чем это позволительно автору экономической интерпретации истории. Для класса капиталистов накопление может быть «Моисеем и всеми пророками» (!), а может и не быть, в свою очередь, подобные пассажи способны поражать нас своей нелепостью, а могут и не поражать, но что касается Маркса, то аргументы такого типа и выраженные в таком стиле свидетельствуют об определенной их слабости, которую следовало бы скрывать (См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 608).

Для Маркса сбережение или накопление идентично превращению «прибавочной стоимости в капитал». Это положение я не собираюсь оспаривать, хотя индивидуальное стремление к сбережению совсем не обязательно автоматически увеличивает реальный капитал. Марксова позиция представляется мне настолько более близкой к истине, чем противоположная точка зрения, отстаиваемая многими моими современниками, что я не думаю, что здесь стоит подвергать ее сомнению.

Вообще, конечно, из малого дохода сберегаться будет меньше, чем из большого. Но из любой данной величины дохода будет сберегаться больше тогда, когда не ожидается, что его уровень удержится надолго, или предполагается его снижение, нежели в том случае, если известно, что этот доход будет по крайней мере устойчиво держаться на данном уровне.

До некоторой степени Маркс признает это. Однако он полагает, что если зарплата растет и тем самым нарушает процесс накопления, темпы последнего будут снижаться, «потому что этим притупляется стимулирующее действие прибыли». Следовательно, «механизм капиталистического процесса производства сам устраняет те преходящие препятствия, которые он создает» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 633). Итак, эта тенденция механизма капиталистического производства к достижению равновесия отнюдь не бесспорна, и любое суждение о ней требует по меньшей мере тщательных уточнений. Но вот что интересно: мы посчитали бы подобное утверждение самым что ни на есть немарксистским, если бы наткнулись на него в работе какого-либо другого экономиста. В той мере, в какой оно выдерживает критику, оно чрезвычайно ослабляет главное направление Марксовой аргументации. В этом пункте, как и во многих других, Маркс обнаруживает, в какой поразительной степени сохранил он на себе оковы современной ему буржуазной экономической теории, от которых, по его представлениям, он избавился.

Это, конечно, не единственный способ финансирования технологических улучшений. Но только он рассматривается Марксом. Поскольку на самом деле он очень важен, мы можем следовать здесь за Марксом, хотя другие методы, в особенности займы в банках, т. е. создание депозитов, вызывают самостоятельные последствия, введение которых в исследование будет действительно необходимым, для того чтобы нарисовать верную картину капиталистического процесса.

Согласно Марксу, прибыли, конечно же, могут снижаться и по другой причине, а именно – вследствие падения нормы прибавочной стоимости. Это может происходить либо вследствие увеличения ставок заработной платы, либо вследствие сокращения, например, благодаря законодательству о продолжительности рабочего дня. Можно доказать, даже исходя из Марксовой теории, что это будет побуждать «капиталистов» заменять труд трудосберегающими капитальными благами и, следовательно, также временно увеличивать инвестиции независимо от воздействия со стороны новых товаров и технического прогресса. Однако в эти проблемы мы не можем вникать. Отметим лишь такой любопытный момент. В 1837 г. Нассау У Сениор опубликовал памфлет под названием «Письма о фабричном законодательстве», в котором он попытался доказать, что предлагаемое сокращение продолжительности рабочего дня приведет к уничтожению прибыли в текстильной промышленности. В «Капитале» (Т. I. Гл. VII. 3) Маркс превосходит самого себя в яростных обвинениях, направленных против подобной трактовки последствий этого законодательства. Аргументация Сениора на самом деле весьма нелепа. Но Марксу не следовало бы так ожесточенно с ней сражаться, поскольку она совершенно в духе его собственной теории эксплуатации.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 398–406.

Этот вывод, часто определяемый как теория экспроприации, является у Маркса единственной чисто экономической основой той борьбы, посредством которой капиталисты уничтожают друг друга.

Передовая линия обороны, обычно занимаемая марксистами, как и большинство апологетов возможной критики, вызываемой подобными прямолинейными утверждениями, состоит в том, что Маркс не видел другой стороны медали, он очень часто «признавал» случаи повышения зарплаты, это никто не мог бы отрицать, и таким образом полностью предвидел все, что могли высказать его критики. Разумеется, столь многословный автор, снабжавший свою аргументацию такой богатой начинкой из исторических фактов, обеспечивает гораздо больше простора для подобной обороны, чем это сделал бы любой из отцов церкви. Но что толку от «признания» упрямых фактов, если им не позволено влиять на выводы?

Эта идея была высказана самим Марксом, хотя и была развита неомарксистами.

Этот вид безработицы, конечно, следует отличать от других. В частности, Маркс отмечает и такой вид, который обязан своему существованию циклическим колебаниям деловой активности. Поскольку оба вида не существуют независимо друг от друга и поскольку в своей аргументации он часто ссылается скорее на второй, чем на первый, то возникают трудности для соответствующей интерпретации, что не все критики полностью осознают.

Для любого теоретика это должно быть очевидным при изучении не только sedes material (места изложения вопроса – лат.) см. «Капитал». Т. I. Гл. XIII, 3,4,5 и особенно б, где Маркс рассматривает теорию компенсации относительно рабочих, вытесняемых машинами, но и главы XXII и XXIII, в которых, хотя и в связи с другим, повторяются и разбираются те же вопросы.

Либо его можно сделать корректным без ущерба для его смысла. Есть несколько сомнительных пунктов в системе доказательства, обусловленных, по всей видимости, несовершенной техникой анализа, которая продолжает нравиться столь многим экономистам.

Конечно, необходимо подчеркнуть именно эту непрерывность ее образования. Было бы совершенно несправедливо по отношению к тому, что Маркс писал или имел в виду, как это делают некоторые критики, считать, будто он предполагал, что введение машин лишает людей работы, и они, каждый в отдельности, остаются безработными навсегда. Он не отрицал обратного поглощения. И критики Маркса, базирующиеся на утверждении, что любая возникшая безработица всякий раз будет вновь поглощаться производством, бьют абсолютно мимо цели.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 772–773.

Хотя подобная интерпретация стала привычной, я упомяну только двух авторов; одному из них мы обязаны модификацией этой версии, в то время как другому – устойчивым ее существованием. Первый – это Туган-Барановский, который в своей работе «Theoretische Grundlagen des Marksismus» (Туган-Барановский M. И. Теоретические основы марксизма. М.: Эдиториал УРСС, 2010) именно на этой основе осудил Марксову теорию кризисов; второй – это М.Добб, который в работе «Политическая экономия и капитализм» (Dobb М. Political Economy and Capitalism: Some Essays in Economic Tradition. L.: Routledge, 1937) высказал более благожелательное отношение к ней.

Довольно банальная концепция Энгельса по этому вопросу лучше всего сформулирована в его полемической книге, названной «Анти-Дюринг», соответствующие абзацы которой стали самыми цитируемыми во всей социалистической литературе. Он дает здесь самое точное описание морфологии кризиса, несомненно, достаточно хорошее для использования в популярной лекции, а также свое объяснение причины кризиса как раз такое, какое и следовало ожидать, а именно, что «расширение рынка не может идти в ногу с расширением производства». Кроме того, он одобрительно относится и к мнению Фурье, выраженному термином, который говорит сам за себя, crises plethoriques. Нельзя, однако, отрицать, что Маркс написал часть главы X и разделяет ответственность за книгу в целом. Замечу, что те несколько пассажей данного очерка, которые касаются Энгельса, несколько снижают его значение. Это вызывает сожаление. Они не связаны с намерением умалить заслуги этого великого человека. Однако я думаю, что следовало бы честно признать, что интеллектуально и в особенности как теоретик он стоял значительно ниже Маркса. Нельзя даже быть уверенным в том, что он всегда понимал смысл его учения. Поэтому к его интерпретации следует подходить осторожно.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 24. С. 464.

Для неспециалиста противоположное, по-видимому, настолько очевидно, что не так-то легко обосновать подобное утверждение, даже если бы у нас имелись для этого все возможности. Лучший способ для читателя убедиться в том, что это так, – изучить аргументацию Рикардо по поводу машинного производства. Описываемый им процесс может породить любое количество безработных и тем не менее продолжаться неопределенно долго, не вызывая никаких срывов, за исключением конечного краха самой системы. С таким выводом Маркс бы согласился.

И в этом он не одинок. Однако что касается Маркса, то следовало ожидать, что со временем он обнаружит слабость этого подхода. В связи с этим надо отметить, что подобные замечания на эту тему появляются в незавершенном третьем томе; поэтому трудно судить, какова была бы его окончательная точка зрения.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 647. Сразу после этого абзаца он делает шаг в направлении, очень знакомом исследователям современных теорий цикла: «Следствия, в свою очередь, становятся причинами, и сменяющиеся фазы всего процесса, который постоянно воспроизводит свои собственные условия, принимают форму периодичности» (С. 648).

Энгельс пошел еще дальше. Некоторые из его заметок к третьему тому «Капитала» Маркса показывают, что он предполагал также существование длинных волн. И хотя он был склонен объяснять относительную слабость периодов процветания и относительную интенсивность депрессий в 70-х и 80-х годах скорее структурными изменениями, чем воздействием депрессивной фазы волны более длительной протяженности (именно так многие современные экономисты объясняют послевоенное развитие, в особенности его последнее [т. е. 50-е годы. – Прим. ред.] десятилетие), тем не менее в этом можно видеть определенное предвосхищение работы Кондратьева о «длинных циклах».

Чтобы убедиться в этом, читателю достаточно взглянуть еще раз на цитату, приведенную на с. 78–79. Хотя Маркс частенько и забавлялся этой идеей, на самом деле он старается не связываться с ней; это важно отметить, поскольку не в его манере было упустить возможность для обобщений.

См. его работу «Финансовый капитал» (М.: Политиздат, 1959). Сомнения, основанные на некоторых вторичных обстоятельствах, из которых следовало, что Маркс слишком полагался на тенденции, которые, как ему казалось, он открыл, и что общественное развитие было гораздо более сложным и менее последовательным процессом, возникали, конечно, и прежде. Достаточно упомянуть Э. Бернштейна. Однако Гильфердинг в своем исследовании не прибегает к смягчающим обстоятельствам, а сражается с этим выводом в принципе и на почве самой Марксовой теории.

Это утверждение Гильфердинга зачастую смешивается (даже его собственным автором) с другим – о том, что экономические колебания со временем становятся все слабее. Это может быть так, а может и нет (кризис 1929–1932 гг. ничего не доказывает), однако большая стабильность капиталистической системы, т. е. несколько менее перманентное поведение временных рядов, характеризующих динамику цен и объемов производства, необязательно предполагает и вовсе не обусловливается большей стабильностью, т. е. большей способностью капиталистического порядка противостоять атакам извне. Система и порядок, конечно, связаны друг с другом, но это не одно и то же.

Если его верные последователи на этом основании станут доказывать, что он обосновал цели исследования исторической школы в экономической теории, это будет нелегко опровергнуть, хотя работы школы того же Шмоллера велись совершенно независимо от влияния Маркса. Но если они будут настаивать на том, что Маркс и только Маркс знал, какую теорию подвести под исторический процесс, а сторонники исторической школы знали только, как описывать факты без понимания их значения, то они только навредят своему делу. Потому что эти люди на самом деле знали, как надо анализировать. И если их обобщения были менее широкими, а изложение менее избирательным, то это говорит только в их пользу.

На это некоторые марксисты ответили бы, что экономисты-немарксисты вообще ничего не внесли в понимание нашего времени, так что последователи Маркса в этом отношении находятся все же в лучшем положении. Избегая обсуждения вопроса о том, что лучше ничего не говорить или изрекать ошибочные вещи, следует иметь в виду, что это утверждение неверно, потому что и экономисты, и социологи немарксистского направления на самом деле внесли немалый научный вклад, правда, в разработку отдельных проблем. Меньше всего это притязание марксистов должно базироваться на сравнении учения Маркса с теориями австрийской, вальрасовской или маршаллианской школ. Приверженцы этих школ целиком или по преимуществу интересовались чисто экономической теорией. Их теории, следовательно, несопоставимы с Марксовым синтезом. Их можно сравнивать только с теоретическим аппаратом Маркса, и в этой области сравнение полностью в их пользу.

Речь идет о длительной депрессии после Великого кризиса 1929–1933 годов – Прим. ред.

Я имею в виду предметы роскоши, предназначенные на продажу вождям племен в обмен на рабов или в обмен на товары, покупаемые на заработную плату, товары, необходимые для найма местной рабочей силы. Ради краткости я не принимаю в расчет тот факт, что экспорт капитала, в том смысле, в каком мы его здесь понимаем, вообще возникает как часть торговых отношений двух стран, которые включают и обмен товарами, не связанный с тем особым процессом, о котором здесь идет речь. Эти отношения, конечно, чрезвычайно стимулируют экспорт капитала, но не затрагивают его сути. Я игнорирую также другие виды экспорта капитала. Рассматриваемая теория не является, да и не предназначена для того, чтобы быть общей теорией международной торговли и финансов.

Опасность навязываемых нам пустых тавтологий лучше всего иллюстрируется отдельными примерами. Так, Франция завоевала Алжир, Тунис и Марокко, а Италия – Абиссинию с помощью военной силы, без того, чтобы хоть какие-нибудь существенные капиталистические интересы побуждали их к этому. На самом деле наличие подобных интересов было лишь прикрытием, которое весьма трудно соорудить, последующее возникновение подобных интересов происходило медленно, весьма негладко и под давлением правительства. Поскольку все это выглядит не очень по-марксистски, то обычно утверждается, что эти акции были предприняты под воздействием потенциальных интересов либо интересов, которые можно было предвидеть заранее, или, как об этом говорится в одном из последних исследований, капиталистический интерес или объективная необходимость просто «должны» были лежать в основе этих завоеваний. После этого мы можем выискивать подтверждающие факты, которые есть всегда, поскольку капиталистические интересы, подобно многим другим, проявляются в любой ситуации, любому состоянию капиталистической системы всегда присущи такие свойства, которые без больших натяжек могут быть увязаны с политикой национальной экспансии. Очевидно, только заранее сложившееся убеждение, и ничто другое, может заставить нас взяться за осуществление такой неблагодарной задачи. Мы можем с полным правом избавить себя от этих хлопот, следует только сказать: «Так должно быть» – и все. Вот что я имел в виду, говоря о тавтологическом объяснении.

Недостаточно подчеркивать и тот факт, что каждая страна «эксплуатировала» свои колонии. Потому что тогда мы имели бы эксплуатацию одной страны в целом другой страной в целом (всех классов всеми классами), и это не имело бы ничего общего со специфически Марксовым видом эксплуатации.

Они не всегда оставались в рамках своей экономической теории. Когда они выходили за эти рамки, результаты были невдохновляющими. Так, чисто экономические труды Джеймса Милля, хотя и не очень ценные, не могут быть просто отброшены за безнадежно низкий уровень. Подлинный нонсенс, причем нонсенс на уровне банальности, – это его статьи о государственном управлении и связанных с ним проблемах.

Этот предрассудок ничем не лучше другого, распространенного среди многих почтенных и простодушных людей, которые объясняют для себя современную историю на основе гипотезы, согласно которой где-то существует комитет чрезвычайно умных и злых евреев, которые, будучи за сценой, контролируют международную политику, а может быть, и всякую политику вообще. Марксисты не стали жертвами этого вида предрассудков, но их предрассудки по своему уровню не выше. Должен сказать, что когда я сталкиваюсь с той или иной из этих доктрин, мне всегда бывает очень трудно возражать удовлетворительным для меня образом. Это вызвано не только тем обстоятельством, что всегда трудно опровергнуть утверждения, якобы основанные на фактах. Главная трудность проистекает из того, что люди, не имеющие знаний из первых рук о международных отношениях и о тех, кто работает в этой области, лишены к тому же и чувства абсурдного.

Карл Каутский в своем предисловии к «Теориям прибавочной стоимости» даже революцию 1905 года готов был назвать социалистической, хотя совершенно очевидно, что все, что было в ней социалистического, – это марксистская фразеология отдельных интеллектуалов.

Эту линию доказательства можно развивать и дальше. В частности, нет ничего специфически социалистического в трудовой теории стоимости, с этим согласится каждый, кто знаком с историей развития этой доктрины. То же самое справедливо (за исключением, конечно, фразеологии) в отношении теории эксплуатации. Нам нужно только признать, что существование прибавочного продукта, столь часто поминаемого Марксом, является или по крайней мере являлось неизбежным условием возникновения всего, что мы объединяем термином «цивилизация» (это было бы трудно отрицать). Для того чтобы быть социалистом, совсем не обязательно быть марксистом; но и недостаточно быть марксистом, чтобы стать социалистом. Обоснование социализма или революции можно получить на основе любой научной теории; но любая научная теория вовсе не обязательно предполагает подобные выводы. Ни одна из них не приведет нас в состояние, которое Бернард Шоу как-то назвал социологическим ражем, если только ее автор не свернет с пути научного анализа специально для того, чтобы возбудить аудиторию.

Впервые опубликовано: Schumpeter J.A. Marie Esprit Leon Walras (1834–1910) //Zeitschrift für Volkswirtschaft, Sozialpolitik und Verwaltung. 1910. Bd. XIX. S. 397–402.

Walras L. Autobiografia //Giornale degli economisti. XXXVII. Dicembre 1908. P. 603–610.

Walras L. Elements d'economie politique pure; ou, Theorie de la richesse sociale. Lausanne: Corbaz, 1874 (рус. изд.: Вальрас Л. Элементы чистой политической экономии, или Теория общественного богатства. М.: Экономика, 2000); Walras L. Etudes d’economie sociale. Lausanne: F. Rouge, 1896; Walras L. Etudes d’economie politique appliquee. Lausanne: F. Rouge, 1898.

Впервые опубликовано: Schumpeter J. A. Carl Menger // Zeitschrift für Volkswirtschaft und Sozialpolitik. Neue Folge. 1921. Bd. 1. S. 197–206.

Впервые опубликовано: Schumpeter J.A. Alfred Marshall’s Principles: A Semi-Centennial Appraisal // American Economic Review. 1941. Vol. 31. No. 2. P. 236–248.

Эта статья написана на основе заметок к докладу, который я читал на конференции Американской экономической ассоциации 29 декабря 1940 года в Новом Орлеане. Местами я дополнил этот доклад комментариями из своего ранее написанного и неизданного эссе, которое, в свою очередь, пересмотрел в свете данных, содержащихся в «Воспоминаниях о Маршалле» Джона Мейнарда Кейнса, впервые опубликованных в «Экономическом журнале», а затем переизданных в сборнике: Keynes J.M. Alfred Marshall, 1842–1924//A. C. Pigou (ed.). Memorial of Alfred Marshall. L.: Macmillan, 1925. P. 7–65, а также монографии: KeynesJ. M. Essays in Biography. L.: Macmillan, 1933. Приношу свою благодарность автору «Воспоминаний», которые я считаю выдающимся образцом биографической литературы. Все приведенные цитаты и ссылки относятся к изданию 1933 года.

Если позволительно сравнивать малое с великим (лат.). – Прим. ред.

За эти двадцать лет Маршалл опубликовал несколько статей, а также в 1879 году издал написанную в соавторстве с женой книгу «Экономика промышленности» (.Marshall A., Marshall М. P. The Economics of Industry. L.: Macmillan, 1879). В том же году, по настоянию Генри Сиджвика, были отпечатаны частным издателем и распространены по Англии и за ее пределами две знаменитые небольшие монографии: Marshall A. The Pure Theory of Foreign Trade и The Pure Theory of Domestic Values. Большая часть их вошла впоследствии в состав «Принципов» и Приложения J «Денег, кредита и коммерции».

См.: KeynesJ. М. Essays in Biography. P. 180ff.

Ibid. Р. 223.

Взято из «составной цитаты» Кейнса: Ibid. Р. 208.

Меня поражает то, что мне кажется любопытным сходство этих двух великих людей, и я часто задавался вопросом, насколько это сходство случайно, а насколько является следствием похожего окружения. Дело не только в типичных для них обоих академической догматичности, а также готовности принять фундаментальное кредо и непомерной чувствительности по отношению к критике. Есть и другие схожие черты. Оба они разработали методы, которыми крайне не хотели делиться с общественностью. Им нравилось держать свои схемы при себе. Они пришли к определенным выводам и представили их читателям после неоправданно долгой паузы, не раскрывая, как они на самом деле к ним пришли. Ближе к концу жизни оба они делали вид, что презирают именно те методы, которыми владели в совершенстве.

Эти возможности частично были использованы Дж. Т. Джонсом в его работе, посвященной возрастающей отдаче.

Впервые опубликовано: Schumpeter J. Vilfredo Pareto (1848–1920) // Quarterly Journal of Economics. May 1949. Vol.LXI–II. No.2. P. 147–173.

Cm.: Bousquet G.-H. Vilfredo Pareto, sa vie et son oeuvre. Paris: Payot, 1928. Рекомендую всем читателям эту книгу, написанную в духе живейшего энтузиазма человеком, который, будучи сам экономистом и социологом, писал ее явно не для того, чтобы погреться в лучах славы своего героя. Буске также является автором работы: Bousquet G.-H. Precis de sociologie d’apres Vilfredo Pareto. Paris: Payot, 1925, а также введений к французским изданиям работ Парето: Pareto V. Les systemes socialistes. Paris: Giard et Briere, 1902 и Pareto V. Manuel d’economie politique. Paris: Giard et Briere, 1909; его перу принадлежит и краткая аналитическая работа на английском языке: Bousquet G.-H. The Work of Vilfredo Pareto. Minneapolis: Sociological Press, 1928; кроме того, Буске уделил внимание Парето и в своей работе: Bousquet G.-H. Essai sur revolution de la pen-8ёе economique. Paris: Giard, 1927. Из других биографических статей и воспоминаний достаточно упомянуть наиболее официальные: обращение профессора Альфонсо де Пьетри-Тонелли к экономической секции итальянской Ассоциации по развитию наук, опубликованное в журнале Revista di Politica Economia за ноябрь и декабрь 1934 и январь 1935 года, и статью профессора Луиджи Аморозо в журнале Econometrica за январь 1938 года.

В Гарварде эту моду ввел выдающийся физиолог, покойный профессор Лоуренс Джозеф Хендерсон. См.: Henderson L.J. Pareto’s General Sociology: A Physiologist's Interpretation. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1935. Некоторые бывшие гарвардские студенты все еще помнят его неформальный семинар по Парето, который практически весь состоял из серий монологов профессора Хендерсона. Сочувственное понимание и глубокое ощущение нетрадиционного величия достижений Парето боролись на этих семинарах с неизбежными профессиональными ограничениями.

Библиография Парето, вероятно, довольно близкая к полной, была опубликована гг. Рокка и Спинеди в журнале Giornale degli Economisti в 1924 году, но нам достаточно упомянуть только следующие работы: «Размышления о фундаментальных принципах чистой политической экономики» (Considerazioni sui principi fondamentali dell’ eco-nomia politica pura), Giornale degli Economisti, 1892–1893 гг.; «Курс политической экономии, прочитанный в Лозаннском университете» (Cours d’economie politique professe ä l’universite de Lausanne), 1896–1897 гг.; «Краткое изложение курса, прочитанного в Высшей парижской школе социальных наук» (Resume du cours donne ä l’Ecole des Hautes Etudes Sociales de Paris), 1901–1902 гг.; «Социалистические системы» (Les systemes socialistes), 1902 r. (переиздано в 1926 г.); «Учебник политической экономии» (Manuale di economia politica), 1906 г. (переиздано в 1919 г.); «Учебник политической экономии» (Manuel d’economie politique), 1909 г. (переиздано в 1927 г.; перевод предыдущей работы, который, однако, необходимо упомянуть отдельно, поскольку математическое приложение было полностью переписано); «Трактат общей социологии» (Trattato di sociologia generale), 1916 г., его перевод на французский язык, 1919 г., и на английский язык, вышедший под названием «Разум и общество» (Mind and Society), 1935 г.; статья «Математическая экономика» (L’economie mathematique) во французской энциклопедии «Encyclopedie des sciences mathematiques», 1911 г. (соответствующая статья в оригинальном немецком издании «Математической энциклопедии» не заслуживает внимания). У Парето есть еще несколько книг и бесчисленное количество статей, но они, насколько мне известно (Парето публиковал много статей в ежедневной прессе, и большая их часть мне не знакома), не содержат с точки зрения науки ничего, что не содержалось бы в одной или более из уже указанных публикаций.

Не могу точно сказать, каков был уровень этого профессионализма. Вольтерре пришлось указать Парето, что выражение в форме Xdx+Ydy всегда имеет бесконечное количество интегрирующих множителей, в то время как при наличии более чем двух переменных в таком множителе нет нужды (Manuel. Р. 54бп.) Не уверен, что настоящий профессионал мог не заметить такой ошибки.

Относительно богатым Парето стал благодаря получению наследства, а не своей профессиональной деятельности в качестве управляющего.

Немецкие критики приняли его «Курс» соответствующим образом. В сущности, книга не содержит практически ничего, что позволило бы предположить иную интерпретацию. Впрочем, в ней содержится замечание о том, что перечисленные в ней достоинства чистой конкуренции не имеют влияния на реальный экономический процесс, поскольку в нем не превалирует чистая конкуренция.

См. об этом: Bousquet. Vilfredo Pareto. P. 182–194.

В частности, никто, похоже, не осознал, что охота за инвариантами такого типа и их интерпретация может стать основой совершенно новаторского типа теории.

Например, что бы мы ни думали о его объяснении явления феминизма, нам трудно сдержать улыбку, читая его первое предложение (р. 400), открывающееся словами: «Le feminisme est une maladie…» («Феминизм – это болезнь…» – (фр.)), которые не говорят ни об объективности, ни об отстраненности автора. О теории населения Парето в узком смысле и об этих социологических дополнениях я рекомендую почитать статью Джозефа Джона Спенглера (Spengler J.J. Pareto on Population //The Quarterly Journal of Economics. 1944. Vol. 58. No. 4. P. 571–601; Vol. 59. No. 1. P. 107–133.

На некоторые из этих идей Парето прореагировал негативно, если не сказать враждебно. Он так и не оценил по заслугам теорию Маршалла – в основном потому, что в принципе был против частичного анализа и, похоже, так и не разглядел достоинств австрийских экономистов за их примитивной техникой. Зато он оценил Эджуорта и, несмотря на множество критических замечаний, Уикстида. Он гораздо более, чем принято считать, уважал труды Ирвинга Фишера: не только «Математические исследования теории ценности и денег», но впоследствии и «Природу капитала и дохода», и «Теорию процента». Для меня было полной неожиданностью услышать его горячую похвалу «Капиталу и доходу».

Вальрас прекрасно сознавал, сколько ему пришлось срезать углов, чтобы завершить ту структуру, которую сам он считал условной. Он никогда не говорил, что такие предпосылки, как постоянные производственные коэффициенты, отсутствие фактора времени или отсутствие постоянных издержек для равного размера фирм, могут или должны быть вечными. Нельзя утверждать, что в этом отношении Парето был к нему совершенно справедлив. Вальрас не только был первопроходцем: он еще и оставил указания последователям, как развивать теорию дальше.

Достоинство ее, однако, заключалось в том, что теория монополии была включена в общую теорию. Кроме того, теория международной торговли Парето не сводится, как многие считают, к критике теории сравнительных издержек. Он наметил план, хотя и не слишком подробный, собственной теории, в которой первым применил теоретический аппарат общего равновесия к международной торговле. См.: Haberler G. The Theory of International Trade, with Its Applications to Commercial Policy. L.: William Hodge, 1936. P. 123.

См., например, его размышления по поводу нестабильного равновесия в статье «Encyclopedie des sciences mathematiques».

Скудная теория кризисов (р. 528–538), безусловно, недотягивает до того, чтобы считаться исключением.

Парето сам (р. 147) разделил предмет чистой экономической теории на статику, динамику, которая изучает последовательное равновесие и мне кажется тождественной сравнительной статике, а также другую динамику, которая исследует mouvement du phenomene economique (движение экономических явлений– (фр.)) и объединяет истинную динамику с проблемами эволюции таким образом, который оказался бы крайне неудобным, если бы Парето пошел в его разработке дальше зачаточного уровня. Я понимаю, что последователям Парето ситуация кажется иной. Их отношение имеет право на существование, но я все же не могу его принять.

Как указал Кейнс в своем биографическом очерке об Альфреде Маршалле, Маршалл также полностью осознавал значение понятия экономического равновесия, и, доверяя словам Кейнса, а также исходя из других указаний, мы имеем все основания верить, что он пришел к этому осознанию самостоятельно и скорее раньше Вальраса, чем позже него. Это, однако, не меняет того обстоятельства, что Маршалл ничего о нем не написал до соответствующих примечаний в Приложении к «Принципам» (примечания XIV и XXI к четвертому изданию), которые, однако, не могут быть названы иначе, чем намеками. Соответственно, нам приходится заключить, что неоспоримое авторство этого понятия принадлежит Вальрасу, а также австрийцам, и особенно Визеру. Совершенно очевидно, что только недостаток математического образования, в частности неумение обращаться с системами уравнений, помешали Менгеру разработать точную систему, которая была бы во многом идентична Вальрасовой. Но все же я не считаю, что правы те историки, которые приписывают авторство понятия общего равновесия еще Курно. В главе XI «Исследования математических принципов теории богатства» содержится не что иное, как признание общей взаимозависимости экономических величин, но ни в этой, ни в какой-либо иной главе Курно не предпринимает попытки прояснить это понятие или как-то использовать его. Все, что можно найти по этому поводу в «Исследованиях», является либо частичным анализом понятия общего равновесия, либо до некоторой степени его агрегативным анализом.

Однако я хотел бы подчеркнуть, во-первых, что не считаю, что эвристическая ценность этой теории исчерпана, а во-вторых, что мое заявление нужно читать с оговоркой «с точки зрения задачи установления определенности и устойчивости статического равновесия». Теория полезности может послужить и другим задачам, ради которых она вполне может быть воскрешена в любой момент.

Уточню, что я имею в виду: когда мы пытаемся доказать, что существует один и только один набор ценностей, который удовлетворяет уравнениям общего равновесия, у нас не возникает проблем, пока мы держимся той предпосылки, что предельная полезность каждого товара зависит только от количества этого товара, и пока не допускаем в систему деньги, а только numeraire. Те ограничения, которые даже после этого будут необходимы для обеспечения доказуемости, кажутся мне вполне терпимыми с экономической точки зрения. Реальную трудность создает только введение частичных дифференциальных коэффициентов.

Густав Кассель пришел к тому же выводу в 1899 году. Он пошел даже дальше, чем Парето, утверждая, что может обойтись вообще без понятия полезности. В этом эссе невозможно объяснить, почему это утверждение было голословным, а также почему постулированный им метод – исходить из кривых рыночного спроса – неприемлем. Однако чтобы оценить значение этого эпизода в истории экономической теории, нужно вспомнить, что в то время еще воспринималась в штыки не только сама теория полезности, но также и теория ценности и распределения, на которой она была построена. Это неприятие было, как в Германии и Италии, иногда мотивировано возражениями против использования не поддающихся измерению и верификации психических величин. Так что неприятие теории предельной полезности со стороны Парето и прочих выступило заодно с распространенным аргументом, бесконечно повторявшимся авторами, в ряду которых Парето ни за что не захотел бы оказаться.

Boninsegni P. I fondamenti dell’economia pura (a proposito di un libro del Sig. A. Aupetit) // Giornale degli Economisti. Febbraio 1902. Ser. 2. No. 24. P. 106–133.

См.: Barone E. II Ministro della Produzione nello Stato Collet-tivista // Giornale degli Economisti. Sept. – Oct. 1908. No. 2. P. 276.

Этот критерий, строго говоря, независим от того факта, выплачивается ли эта компенсация или нет Во втором случае мы просто делим изменения на две части: изменения, которые увеличивают коллективную удовлетворенность, к которой этот критерий применим, и трансферы от проигрывающих к выигрывающим, к которым он неприменим. Но и в этом случае я не хочу выступать в роли защитника суждений о благосостоянии, которые этот критерий спасает от риска быть опровергнутыми возражениями против использования количественной полезности или межличностного сравнения состояний удовлетворенности. Против них есть и куда более важные возражения, в частности, возражение, что эти «объективные» суждения о благосостоянии учитывают лишь мгновенные результаты.

Последнее предложение на р. 363 «Учебника», как мне кажется, во многом предвосхищает аргументацию, изложенную Гарольдом Хотеллингом в работе: Hotelling Н. General Welfare in Relation to Problems of Taxation and of Railway and Public Utility Rates // Econometrica. July 1938. Vol. 6. No.3. P. 242–269. Практическое применение к железным дорогам принципа, гласящего, что благосостояние может быть максимизировано, если установить такие цены, которые покроют предельные издержки даже в случае отраслей с уменьшающимися издержками, а также если финансировать постоянные издержки (как сказал Парето), в общем-то, не ново. Насколько мне известно, это Вильгельм Лаунхардт сделал из этого принципа вывод, что инвестирование в железные дороги «никогда» не должно быть частным делом (Mathematische Begründung der Volkswirtschaftslehre. 1885. P. 294; а также более ранние произведения).

См., в частности, главу III «Учебника», параграфы 74–82, 100–105; главу V, а также параграфы 77-107 Приложения.

Правда, выпустив из этой фразы слово «явно», мы будем вынуждены отдать авторство значительных частей теории Парето некоторым его современникам и даже предшественникам, особенно Маршаллу.

Любопытно, что величайший из всех экономистов-теоретиков придерживался такого мнения. Во-первых, это упрощение создает аналитические сложности, которые заставляют нас задуматься о том, насколько оно упрощает дело; во-вторых, оно создает разрыв между теорией и реальностью достаточно большой, чтобы усомниться, есть ли вообще польза от добытых с его помощью результатов.

Это было сделано в примечании, опубликованном в 1896 году и переизданном в третьем издании «Элементов». В четвертом издании (1900) в З6-й главе Вальрас представил уже полную теорию предельной производительности в форме, открытой для критики по многим пунктам. Он переделал ее к последнему изданию, вышедшему уже после его смерти, в 1926 году. См. об этом, а также о более поздней версии теории Парето у Шульца: Schultz Н. Marginal Productivity and the General Pricing Process //Journal of Political Economy. October 1929. Vol. 37. No. 5. P. 505–551.

Основная причина этого не делать – традиция учитывать только производственные функции, представляющие количества продукта как зависящие только от «факторов замещения», и таким образом использовать теорему, согласно которой при чистой конкуренции единица каждого из бесчисленных условий производства приносит вознаграждение, соответствующее физической производительности, умноженной на цену продукции. Но мы не выйдем за рамки спора о предельной производительности, если признаем возможность «ограничительных факторов» или более общих ограничений функции производства, которые приводят к результатам, противоречащим этой теореме. См., например: Smithies A. The Boundaries of the Production Function and the Utility Function // Explorations in Economics: Notes and Essays contributed in Honor of F. W. Taussig. New York: McGraw-Hill, 1936.

Мы используем эту возможность, чтобы упомянуть Паретово понимание ренты, которая появляется в случаях, когда эти два условия (общие издержки = общая выручка; цена = предельные издержки) несовместимы, и особенно в случаях, когда трансформация сбережений в определенные виды товаров наталкивается на определенные препятствия. Эта теория ренты в наши дни пережила возрождение. Она может помочь нам улучшить теорию фрикций, хотя вряд ли способна на большее.

Это уточнение крайне важно. У слова «либеральный» есть и другие значения, одно из которых как нельзя лучше описывает позицию Парето. Аналогичным образом в некотором смысле слова его можно справедливо назвать великим гуманистом. Но это будет не тот же смысл, который Парето применял к individus degeneres, d’intelligence et de volonte faibles (людям выродившимся, со слабым умом и волей – (фр.)) (Manuel. Р. 130).

Крайне интересно наблюдать, к каким разным выводам приводят разных людей не только одинаковые факты, но и одинаковые институты. Грэм Уоллес был ортодоксальным английским радикалом и фабианцем. Однако в своей книге «Человеческая природа в политике»(Wallas G. Human Nature in Politics. L.: Constable, 1908) он изобразил картину ничуть не более лестную для политической демократии, чем труды Парето.

Анализ Паретовой социологии Толкоттом Парсонсом является чуть ли не единственным в англо-американской социологической литературе.

Впервые опубликовано: Schumpeter J. Das wissenschaftliche Lebenswerk Eugen von Böhm-Bawerks // Zeitschrift für Volkswirtschaft, Sozialpolitik und Verwaltung. 1914. Bd. 23. S. 454–528. Она была сокращена и переведена доктором Гербертом К. Цассенхаусом, учившимся под руководством профессора Шумпетера в Бонне, и позже бывшим его научным ассистентом в Гарварде.

(а) Предисловие к третьему изданию «Позитивной теории». (b) 2ur Literaturgeschichte der Staat und Sozialwissenschaften // Conrads Jahrbücher. Vol. XX. 1890.

Верхняя часть капители колонны, поддерживающая архитрав. – Прим. ред.

Данте Алигьери, «Божественная комедия» (Чистилище. Песнь 27). Перевод М. Лозинского

Впервые опубликовано: Schumpeter J., Cole A. H., Mason E. S. Frank William Taussig // Quarterly Journal of Economics. May 1941. Vol. 55. No. 3. P. 337–363.

Собирая материал для этой мемориальной статьи, мы пользовались помощью многих друзей и родственников Тауссига. Особенную благодарность мы хотели бы выразить сестре Тауссига, Дженни А. Брандеис, его сыну, Уильяму Г. Тауссигу, а также его другу и однокласснику Чарльзу С. Берлингему. Пол М. Суизи любезно собрал материалы по Тауссигу из отчета о гарвардских выпускниках 1879 года. Большая часть информации об отце Тауссига взята из его статьи «Деловая карьера моего отца» в журнале Harvard Business Review. Taussig F. W. My Father’s Business Career //Harvard Business Review. Autumn 1940. P. 177–183. Список произведений Тауссига можно найти в приложении к книге: Explorations in Economics: Notes and Essays Contributed in Honor of F.W. Taussig. New York: McGraw-Hill, 1936.

Пистолеты, похоже, в ту пору были обязательны. Его сын любил рассказывать, что после того, как ношение оружия перестало быть обязательным, отец, чтобы отпраздновать этот факт, позвал жену пойти «вместе пострелять из них напоследок».

Сын вспоминал, что его отец ездил в Вашингтон и там со своими счетами сидел день за днем на ступенях Министерства финансов, пока не добился приема и не получил положенных денег.

Есть, например, такая история об этом времени. Строительная компания закупала стальные цилиндры на заводах Карнеги. Когда возникла какая-то проблема с доставкой, Тауссиг отправился в Питтсбург, чтобы выяснить вопрос напрямую с Эндрю Карнеги. Неизвестно, что он ему говорил, но переговоры прошли успешно – до такой степени, что Карнеги предложил ему партнерство.

Американская организация, поддерживающая молодых музыкантов, танцоров и прочих начинающих деятелей искусства. – Прим. перев.

Письмо Дженни Брандеис профессору Мейсону.

Сыном С. М. Фелтона, основателя Пенсильванского сталелитейного завода.

Стоит упомянуть, что учеба в Берлине означала неминуемый контакт с теми принципами, я бы сказал, консервативной реформы, которых придерживался Союз социальной политики. Тауссиг всегда признавал влияние на свои теории Адольфа Вагнера и до конца жизни сохранил свою симпатию к нему. Мы не знаем, были ли они знакомы лично.

Из публикаций выпуска 1879 года, отчет для встречи выпускников в 1882 году. В отчете для встречи выпускников в 1885 году Фелтон добавляет, что в Лондоне они действительно превосходно провели время.

Среди плодов этого опыта числится 14-страничный доклад «Университет 1879–1882», опубликованный Тауссигом в отчете выпуска 1879 года для встречи выпускников в 1883 году

Историю США он знал, в сущности, на профессиональном уровне. В 1884 году в отсутствие профессора А. Б. Харта он прочел в университете курс по американской истории. Однако именно благодаря своей глубине это знание не простиралось за пределы Соединенных Штатов, во всяком случае, не на таком уровне. Как мы помним, Тауссиг также изучал римское право и много читал. Но ни древняя история, ни история Средних веков не были для него живой реальностью.

Он также написал к нему дополнительную главу, в которой говорилось исключительно о практических вопросах. Она называется «Экономические вопросы в Соединенных Штатах», и все ее четырнадцать страниц посвящены тарифам, внутренней системе налогообложения, серебряного стандарта (в этом вопросе Тауссиг настолько выступает против биметаллистических взглядов Лавеле, насколько только можно выступать против точки зрения автора в его собственной книге), а также американскому морскому праву и законам навигации.

Тауссиг сам однажды сказал об этом Йозефу Шумпетеру Поскольку последний был австрийцем и учеником Бём-Баверка, возможно, это было сказано отчасти из дружеских чувств. Но учитывая ход теоретической мысли Тауссига, это явно не было сказано из одних только дружеских чувств.

См. статью Тауссига, посвященную памяти Данбара: Taussig F. W. Charles Franklin Dunbar // Harvard Monthly. February 1900. P. 187–195.

Из статьи Берлингема памяти Тауссига в Harvard Alumni Bulletin за 30 ноября 1940 года. В этом отношении Фрэнсис Боуэн (1811–1890) оказался в одной лодке с Адамом Смитом. Он был эрудитом, что, однако, в то время неминуемо означало, что он не слишком глубоко владел всеми теми предметами, которые подразумевало это широкое понятие. Его «Принципы» (1856; новое издание под названием «Американская политическая экономия» («American Political Economy») вышло в 1870 году), не лишенные достоинств, едва ли дотягивали до уровня тех английских классиков, учение которых он отвергал.

Младшие позиции в Гарвардском университете были, однако, более удовлетворительными, чем сейчас, потому что молодому человеку было проще получить то, что сегодня получить почти невозможно, – собственный курс.

Половину этого курса, позже обобщенного и переименованного в курс международной торговли, Тауссиг вел в 1884–1894, 1896, 1897, 1901, 1906, 1913–1917, 1920, 1921, 1923 и 1925–1927 учебных годах. Этот курс был магистерским. Бакалаврский курс по международной торговле Тауссиг вел в 1921, 1922 и 1924 годах.

Тауссиг вел курс, сейчас известный как «Economics А» (тогда «Polecon I»), в 1887–1894, 1896–1901, 1904–1909 и 1911–1915 учебных годах. Кроме того, в 1922–1928 годах он сотрудничал с университетом как приглашенный лектор.

Этот курс по углубленной экономической теории читался в 1887–1894, 1897–1900, 1904–1909, 1911–1917 и 1920–1935 учебных годах, что составляет впечатляющий срок.

Мы воспользуемся возможностью перечислить их. В 1891–1900,1907-1909,1911,1912,1915–1917 и 1920–1935 годах он вел лекционный курс по истории экономической мысли. В 1900 году он вел половину этого курса. Также он вел курс под названием «Исследование экономических вопросов» (в ходе которого обсуждались избранные проблемы экономической истории и политики) в 1889 году, а также по половине этого курса в 1896 и 1899 годах; полкурса по железнодорожному транспорту в 1891–1894 и 1896 годах; полкурса по банковской деятельности в 1896 году; полкурса по налогообложению в 1897,1898,1900 и 1901 годах, а также половину бакалаврского курса по теории экономики, позже названного «Экономическая теория I» («Economics I») в 1901, 1904, 1906, 1908, 1916, 1917 и 1930–1935 годах. Студенты считали этот курс блестящим.

Отчет для встречи выпускников в 1895 году

Он прожил в этом доме, так хорошо знакомом всем гарвардцам, практически до конца жизни (только осенью 1940 года он сдал его жильцам и переехал к своей старшей дочери на Фрэнсис-авеню). Кроме того, от отца ему достался в пользование просторный летний дом в Котуите, штат Массачусетс, прямо на берегу моря.

Вот как выглядит список административных функций, которые Тауссиг выполнял в Гарварде:

Факультетские комитеты

Особые студенты……….. 1890/1891-1891/1892

Переводы из других колледжей……………. 1892/1893-1893/1894

Инструктаж…………… 1895/1896-1900/1901

Выступления на вручении дипломов……………. 1896/1897-1900/1901

Вручение премии Боудойна (председатель комитета)……. 1899/1900-1900/1901

Инструктаж и степени в Рэдклиффском колледже…….. 1906/1907-1908/1909

Председатель комитета…………… 1908/1909

Кафедра экономической теории

Председатель…………. 1892/1893-1893/1894; 1895/1896; 1898/1899-1900/1901; 1910/1911-1911/1912

Кафедра истории, государственного управления и экономической теории

Председатель…………. 1896/1897-1897/1898

В докладе для встречи выпускников в 1895 году он написал: «Мне говорят, что должность члена-корреспондента сделала меня в глазах некоторых предателем и врагом американского благосостояния, но я считаю ее почетным назначением со стороны выдающихся ученых». Замечание одновременно интересное и забавное.

Дальнейшая редакторская работа Тауссига была связана с его избранием в 1896 году председателем издательского комитета Американской экономической ассоциации.

В это же время Тауссиг был избран членом Британской академии и Национальной академии деи Линчеи. Другие почести, оказанные ему в этот период, также свидетельствуют о том, как он был знаменит. В 1914 году он получил степень доктора литературы в Университете Брауна, а в 1916 году, хотя пето propheta in sua patria, также и в Гарвардском университете.

Походя заметим, что летом 1916 года он также прочел серию лекций в Калифорнийском университете.

Издание третье, дополненное рассказом о последствиях войны, вышло в 1921 году. Перевод на японский язык был опубликован в 1924-м. Четвертое издание, сильно переработанное – в 1939-м, с посвящением Patri Dilecto Filius Gra-tus, любимому отцу от благодарного сына.

Многие мелкие вопросы касательно тарифов и соглашений по предложению англичан оставлены на его личное усмотрение, хотя вопреки его советам и было сделано несколько уступок неразумным требованиям.

Отрывок из этой лекции был опубликован в журнале Christian Register в 1920 году

Для полноты картины добавим, что он был удостоен бельгийского ордена Короны и французского ордена Почетного легиона.

Мы упомянем также, что он получил почетные степени Северозападного университета (степень доктора литературы, 1920 г.), Мичиганского университета (степень доктора литературы, 1927), Боннского университета (степень кандидата наук, 1928), а также Кембриджского университета (степень доктора литературы, 1933). Последняя степень доставила ему больше всего удовольствия. Он отправился в Англию, чтобы ее получить, и наслаждался как всей поездкой, так и награждением, торжественность церемонии которого немного рассеивали шутки кембриджского оратора. В 1920 году он был избран президентом гарвардского отделения общества «Фи бета каппа».

В 1925/1926 и 1931/1932 учебных годах Тауссиг проводил встречи с самыми достойными студентами, как правило, по одной встрече с каждым. Издание «College Catalogue» упоминает его в списке тьюторов с 1927 по 1935 гг.

См., в частности, его важную статью: Taussig F. W. International Trade Under Depreciated Paper. A Contribution to Theory //The Quarterly Journal of Economics. May 1917. Vol. 31. No. 3. P. 380–403.

Перевод на французский язык вышел в 1924 году.

Перевод на немецкий язык вышел в 1929 году, на японский – в 1930-м.

Ему был присвоено звание почетного профессора кафедры имени Генри Ли. Он был избран президентом Ассоциации гарвардских выпускников в 1936–1937 году. В день его семидесятисемилетия друзья и ученики подарили ему сборник эссе под названием «Экономические исследования» (Explorations in Economics, 1936).

Из предисловия к четвертому изданию.

Впервые опубликовано: SchumpeterJ. Irving Fisher’s Econometrics Econometrica. July 1948. Vol. 16. No.3. P. 221–226.

Cm.: Sasuly M. Irving Fisher and Social Science // Econometrica. October 1947. Vol. 15. No. 4. P. 255–278. Прочие отзывы о Фишере и подробности его карьеры читатель найдет в «Воспоминаниях» Р. Б.Уэстерфилда и П. X. Дугласа в журнале: Westerfeld R.B. Memorial: Irving Fisher // American Economic Review. September 1947. Vol. 37. P. 656–661; Douglas P. H. Memorial: Irving Fisher //American Economic Review. September 1947. Vol. 37. P. 661–663.

Раздел 2 Устава Эконометрического общества.

«Mathematical Investigations in the Theory of Value and Prices» (диссертация 1892 г., переизданная в 1926 г.); «Appreciation and Interest» (Publications of the American Economic Association. Third Series. 1896. Vol. XI. No. 4); «The Nature of Capital and Income», 1906; «The Rate of Interest», 1907, в настоящем эссе речь идет о более поздней версии этой книги: «The Theory of Interest», 1930; «The Purchasing Power of Money», 1911 (revised ed., with H. G. Brown, 1913); «Booms and Depressions», 1932. В эссе не рассказывается о книгах Фишера для широкой аудитории (в частности, об «Иллюзии денег» («The Money IIIusion», 1928); «Стабильные деньги» («Stable Money», 1934) и «Стопроцентные деньги» («100 Percent Money», 1935); не рассказывается в нем и о таких шедеврах педагогического мастерства, как «Краткое введение в анализ бесконечно малых величин» («Brief Introduction to the Infinitesimal Calculus») и «Элементарные принципы экономической науки» («Elementary Principles of Economics»). Однако некоторые из множества его работ все же будут здесь упомянуты.

См.: Frisch К Irving Fisher at eighty // Econometrica. April 1947. Vol. 15. P. 72.

Читателю известно, что Фишер рассказал об этом в своем непревзойденном педагогическом шедевре – исследовании «Измерение предельной полезности» (Fisher I. A Statistical Method for Measuring Marginal Utility // Economic Essays in Honor of J. B. Clark. New York: Macmillan, 1927. P. 157–193). Метод самих измерений, возможно, статистически неудовлетворителен. Но он идеально иллюстрирует идею Фишера, и не только это: он показывает возможность ослабления условия независимости, возможность, которую развивал также Абрахам Вальд (Wald А. The Approximate Determination of Indifference Surfaces by Means of Engel Curves // Econometrica. April 1940. Vol. 8. P. 97–116). О связи между известной книгой Фриша и работой Фишера см. предисловие Фриша к: Frisch R. New Methods of Measuring Marginal Utility. Tu binnen: Mohr, 1932.

Часть его кроется в аксиоматике Фриша (Frisch R Sur un probleme d’economie pure // Norsk Matematisk Foren-ings Skrifter. Oslo. Series 1. No. 16. P. 1–40), которая значительно глубже и шире, чем труды Фишера. Любопытно, однако, что ни Фишер, ни Фриш не стали развивать тему, в которой оба явно были заинтересованы. Фишер, в частности, учитывая его склонность к механическим аналогиям, вполне мог бы ухватить, пусть и в порядке эксперимента, суть проблем, порождаемых тем фактом, что отношения, предусмотренные любой удовлетворительной теорией полезности, будут не только неголономными (будут содержать уравнения, включающие дифференциалы товарных координат, которые не обязательно будут интегрируемыми, – это Фишер подчеркнул первым), но и непременно реономными (будут содержать переменную времени в явном виде).

Эта уникальность значения не имеет, конечно, ничего общего с уникальностью набора ценностей, который ей удовлетворяет, то есть с вопросом о том, уникально ли детерминирована та система, которая в последнее время привлекла к себе так много внимания. Теоретики поколения Фишера, как и сам он, довольно легкомысленно относились к этому вопросу. Еще меньше, чем вопрос существования уникального набора решений, их волновал вопрос о том, существует ли в системе тенденция развития по направлению к такому набору в случае его существования.

Я не знаю, излагал ли Парето свое восхищение этой книгой на бумаге, но он точно делал это в устных беседах.

Мы не станем ожидать, что концептуальная система, результат которой был столь непопулярен, оказалась востребованной экономистами. Тем важнее подчеркнуть, что Фишер был убедителен в своих доказательствах (см., в частности, главу XIV, § 10). Непопулярный результат, впрочем, неизбежен, если мы принимаем понятие нематериального дохода (идея и разработка условий которого принадлежат Ф. А. Феттеру), так что Фишер в конечном итоге выиграл споры по этому вопросу благодаря своей безупречной логике. Но для меня загадка, как он мог верить (а он, очевидно, верил), что эта логика способна убедить в его правоте того, кто хочет, чтобы сбережения облагались налогом, или может понадобиться тому, кто этого не хочет. Взгляды на налогообложение – это идеологическая рационализация чьих-то интересов или недовольства. Даже будь это иначе, мы все равно должны были бы решать вопрос об обложении налогом сбережений в зависимости от соображений (таких, как целительный эффект обложения налогом сбережений во время депрессии или целительный эффект освобождения их от налогов во время периода инфляции) иных, чем логические выводы из определения. Я упоминаю об этом, потому что вера в разум – даже в формальную логику – была вообще очень типична для этого современного Парсифаля. Склад его ума в сочетании с привычкой принимать за чистую монету лозунги, программы, политику и институты (такие как Лига наций), возможно, делали его плохим советчиком в вопросах внутренних или международных дел. Но благодаря этим чертам он был даже милее, чем был бы более искушенный Фишер.

Я не хочу сказать, что более ранней версией можно пренебречь. Набросок истории теории повышения стоимости и процента, приведенный в приложении к главе V «Ставки процента», а также приложение к третьему разделу этой главы в более позднюю версию не вошли.

Читатель поймет меня, если в этом разделе я буду говорить с позиции того хода мышления, который нашел свое лучшее выражение в шедевре Фишера, и воздержусь от тех возражений, которые я сам мог бы против него привести. В обмен на это, я надеюсь, читатель окажет мне услугу и не сочтет то, что я написал, отречением от всего остального, что я написал на эту тему.

Лорд Кейнс со всей очевидностью заявил, что Фишер «применяет свое понятие нормы дохода относительно издержек в том же смысле и для таких же точно целей, как я – понятие предельной эффективности капитала». Я думаю, что это утверждение заслуживает внимания, несмотря на протесты некоторых последователей Кейнса. Куда важнее то, что сам Кейнс принимал (см. там же, с. 165–166) фактор дисконтирования во времени, то есть всю теорию Фишера. Дисконтирование во времени он ассоциировал со своим собственным понятием склонности к сбережениям (и, соответственно, склонности к потреблению) примерно таким же образом, как свою предельную эффективность капитала он ассоциировал с Фишеровой предельной нормой дохода относительно издержек. Только в качестве поправки, на основании того, что «невозможно вывести норму процента на основании знания лишь этих двух факторов» (в краткосрочной перспективе?), он ввел дополнительное понятие предпочтения ликвидности. Само по себе это изменение не было особо значимым. Однако его значимость росла по мере того, как Кейнс и его последователи все большее внимание стали уделять фактору предпочтения ликвидности. Постепенно он начал использоваться для того, чтобы сделать норму процента функцией количества денег, – Фишер никогда не принимал такой позиции. Одной из причин такого различия было то, что модель Фишера не предусматривала частичной безработицы.

Эта работа сохраняет свое значение первопроходческой независимо от того, что мы думаем об использованных в ней методах в свете дальнейшего развития статистической теории. Более того, в ней содержатся предположения о создании динамических моделей (см. далее, раздел VI), не все из которых были разработаны и сегодня.

Критику учения Бём-Баверка о «техническом превосходстве современных товаров» в § б главы XX придется, я боюсь, отнести к плевелам. Ко времени ее написания должно уже было быть понятно, что в отношении основ между Бём-Баверком и Фишером не было настоящих разногласий. Однако другие критические замечания, например, критика понимания ожидания как издержки, являются блестящими рассуждениями.

Первый труд Фишера на эту тему, корни которого находятся еще в работах Петти и который вновь начал разрабатывать Кеммерер, вышел в декабре 1909 года в журнале Journal of the Royal Statistical Society. За ним последовала работа Кинли, во многом вдохновленная Фишером.

Фишер затем опубликовал прогнозы относительно элементов, входящих в уравнения обмена, на несколько лет вперед.

Справедливости ради мы не должны забывать, что большая часть современных возражений по поводу этой теории выросла из тех явлений, которые Фишер отнес к типичным для переходных периодов. Если принять это обстоятельство во внимание, проблема верификации также выглядит не столь безнадежной.

Важен, конечно, еще и тот факт, что ум Фишера был весьма «механистично» устроен.

Первые разработки Фишера в этой области можно найти в «Норме процента» и «Покупательной силе денег». За ними последовало еще несколько важных работ, в частности: Fisher I. The Business Cycle Largely a Dance of the Dollar //Journal of the American Statistical Association. December 1923. Vol. 18. P. 1024–1028) и Fisher I. Our Unstable Dollar and the So-called Business Cycle //Journal of the American Statistical Association. June 1925. Vol. 20. P. 179–202). Интересно, прав ли я в своей убежденности, что последняя работа была первой экономической публикацией, где появилась динамическая схема Т'.

Еще более очевидно это в работе: Fisher I. The Debt-Defla-tion Theory of Great Depressions // Econometrica. October 1933. Vol. 1. P. 337–357. Сама по себе дефляция задолженности является лишь частью механизма, знакомой спиралью, которую мы все хорошо понимаем. Если бы дело было только в этом, работа не стоила бы упоминания, но это не все. В сущности, теория «вводных» и ее следствия в ней сформулированы куда лучше, чем в книге.

Эта статья была окончена профессором Шумпетером всего за две недели до его смерти, которая наступила 8 января 1950 года.

Незаконченная работа под заголовком «Что происходит во время экономических циклов», над которой Уэсли Клэр Митчелл работал непосредственно перед смертью, была представлена участникам проведенной Национальным бюро экономических исследований конференции «Экономические циклы» (Нью-Йорк, 25–27 ноября 1949 года).

Помимо настоящей работы рекомендую читателю ознакомиться с некрологами о Митчелле, коих существует большое количество. Я бы хотел упомянуть отдельно несколько выступлений профессора Артура Ф. Бернса (Burns A. F. Wesley Mitchell and the National Bureau. New York: NBER, 1949) и доклад профессора Фредерика Миллса на 61-й ежегодной конференции Американской экономической ассоциации (см.: Mills F. Wesley Clair Mitchell, 1874–1948 // American Economic Review. June 1949. Vol. 39. No.3. P. 730–742). Я в долгу перед обоими вышеупомянутыми авторами за предоставление самой различной исключительно полезной информации, содержащейся также в ряде писем профессора Бернса, воспоминаниях о Митчелле профессора Дорфмана (Dorfman/., R.F.H. Obituary // The Economic Journal. September 1949. Vol. 59. No. 235. P. 448–460) и профессора Кузнеца (Journal of American Statistical Association. March 1949). Также эту работу следует сопоставить со статьей профессора Элвина Хансена: Hansen А. Н. Wesley Mitchell, Social Scientist and Social Counselor// The Review of Economics and Statistics. November 1949. Vol. 31. No. 4. P. 245–255. Библиография составлена Национальным бюро экономических исследований.

В связи с этим вопрос: много ли людей сейчас понимает, что сделало критическое представление Маршаллом «доктрины максимального удовлетворения» для научного обоснования концепции невмешательства в игру рыночных сил? Или сколько сделал Маршалл, чтобы проложить путь к современной эконометрике?

В течение года Митчелл обучался в Галле и Вене, прервав свою работу в Чикаго. Этот год, однако, не оставил видимого следа. И вновь – без непочтительности к чьей-либо памяти, особенно к памяти великого Менгера, – это было вполне ожидаемым.

Характерную цитату см. в: Mills. Op. cit. P. 734. Notes 4 and 5.

Под классической литературой здесь понимаются публикации ведущих английских авторов 1776–1848 годов. Что касается доступной литературы в период его формирования, мы не должны забывать, что Вальрас (кроме, возможно, сомнительной философии, окружающей его работы) едва существовал для него и что учение Маршалла, как сказано выше, никогда не было для него чем-то реальным.

Цит. по: Mills. Op. cit. P. 733.

Чем еще являются его «повторяющиеся приспособления цен», к которым он возвращался снова и снова, как не несовершенными движениями экономической системы в направлении состояния равновесия? Если он не был в состоянии пользоваться инструментом теории равновесия, то создатели теории равновесия (точнее, их преемники) не могли пользоваться установленными им фактами.

Едва ли компетентный негативный отзыв на эту «теорию» был представлен в самой, как мне кажется, первой публикации Митчелла: Mitchell W. С. The Quantity Theory of the Value of Money //The Journal of Political Economy. 1896. Vol. 4. No. 2. P. 139–165. Характерно, что в скором времени он изменил свой вердикт и признал неподходящими свои прежние высказывания в этой публикации.

Mitchell W. С. A History of the Greenbacks, With Special Reference to the Economic. Consequences of their Issue: 1862–1865. Chicago: University of Chicago Press, 1903; Mitchell W. С. Gold, Prices, and Wages Under the Greenback Standard. Berkeley: The University Press, 1908.

Cm.: Burns. Op. cit. P. 13.

Этот важный момент должен быть уяснен лучше, для чего сошлемся на Бернса (Burns. Op. cit. P. 20–22). Митчелл задумывал план своей «Теории денежной экономики» и начал вырабатывать ее «скелет» в декабре 1905 года. Письмо профессора Бернса, датируемое этим временем, ясно показывает, что изучение Митчеллом экономических циклов было основой более общей работы.

См.: Burns. Op. cit. P. 22. Митчеллу было тогда 34.

Читатель поймет, что это относится только к его основной работе, а не к второстепенным. Но это положение применимо гораздо более широко, чем могло бы показаться на первый взгляд. Первые два самых важных исключения – работа Митчелла над индексами и исследования в области истории экономической мысли – уже рассмотрены; первое – как часть обрисованной в общих чертах и реализованной в какой-то степени в книге 1913 года программы, второе – как критическое дополнение к его работе (см. ниже: С. 351). Большинство его работ – частички гигантской мозаики.

Это немного измененная версия высказывания профессора Миллса: «Национальное бюро экономических исследований как учреждение представляет собой на самом деле тень Уэсли Митчелла» (Mills. Op. cit. P. 735).

Самое важное изменение в этом методе касалось того, что именуется методом анализа временных рядов (см. ниже: С. 352).

Mitchell W. С. Business Cycles: The Problem and Its Setting. New York: NBER, 1927. P. 452.

Упомянем и некоторые другие источники: работа Афтальона, написанная в похожем ключе в плане методов, но имеющая ряд отличий от труда Митчелла в плане объяснений, появилась также в 1913 году. Работа Шпитгофа хоть и обещала стать серьезным трактатом, промелькнув в нескольких статьях в первой декаде того века, но так и не была никогда доступна в оконченном виде и не обосновывает факты, на которые опиралась вплоть до 1925 года. Пигу не показывает близости к подходу Митчелла вплоть до 1927 года. Д. X. Робертсон– до 1915 года. Кассель (чье объяснение приобрело позже различные черты) – до публикации его трактата по общей экономике. Профессор Хаберлер называет Туган-Барановского предшественником Шпитгофа (Haberler G. Prosperity and Depression. A Theoretical Analysis of Cyclical Movements. 3rd ed. Geneva: League of Nations, 1941. P. 72), но я предпочитаю не включать его в эту группу. Позвольте мне подчеркнуть, что я не пытаюсь затушевать теоретические различия в работах этих ученых. Их близость по духу и схожий подход – вот что я хочу подчеркнуть.

См. собственный комментарий Митчелла в книге 1927 года (Mitchell Business Cycles. P. 11–12), где Митчелл также отмечает Уэйда, Оверстона и других, кто двигался по этому пути, но не Маркса.

Безусловно, существуют различия, которые связаны со сдержанностью одного автора и твердостью другого. Но «ключом», или первопричиной, циклических колебаний для обоих является прибыль.

Эта часть 3, перепечатанная в 1941 году под названием «Экономические циклы и их причины» (Mitchell W. С. Business Cycles and Their Causes. Berkley, CA: University of California Press, 1941), содержит несколько пунктов, которые несколько позже стали неважны для Митчелла. Несмотря на это, описывая их, он приблизился к совершенно четкому изложению теории экономического цикла в такой степени, которая ранее ему не удавалась. Неопубликованная работа (упомянутая в прим. 1) не просто незаконченная. Это следствие борьбы с огромным материалом и временем.

Читателя здесь можно отослать к моей обзорной статье: SchumpterJ. Mitchell’s Business Cycles //The Quarterly Journal of Economics. November 1930. Vol. 45. No. 1. P. 150–172.

Самое важное из исследований, которое следовало бы рассмотреть здесь, было переиздано профессором Дж. Дорфманом в сборнике: Mitchell W. С. The Backward Art of Spending Money, and Other Essays. New York: McGraw Hill, 1937.

Cm.: Mitchell W. C. The Making and Using of Index Numbers // Index Numbers and Wholesale Prices in the United States and Foreign Countries (published in 1915 as Bulletin No. 173 of the U. S. Bureau of Labor Statistics, reprinted in 1921 as Bulletin No. 284, and in 1938 as Bulletin No. 656). «История цен во время Войны» («The History of Prices during the War»), серия публикаций Военно-промышленного комитета под редакцией Митчелла, в которой им самим были подготовлены выпуски «Международные сравнения цен» («International Price Comparisons») и «Заключение».

Для более подробной информации посмотрите годовые отчеты или, по крайней мере, краткую историю профессора Бернса: Burns. Op. cit. P. 31ff.

Второе предложение, кажется, предполагает, что есть некоторый смысл в выделении четырех фаз цикла. Как мы увидим, это предложение не воплощено в модели циклических стадий, принятой впоследствии. Читатель увидит, что причиной – или одной из причин – этого может быть старое негативное отношение Митчелла к теории равновесия (или к ее аналогу в деловом мире, понятию «нормального состояния торговли»), которую он объявил фикцией в работе 1927 года. (Р. 376). Поскольку ценность четырехфазовой концепции невелика, если только мы не интерпретируем расширение (процветание) и сокращение (депрессию) как движение от, а спады и возрождения как движение к сравнительно уравновешенному (и в этом, но ни в каком другом смысле «нормальному» состоянию.

Концепция циклической ситуации Митчелла может, я думаю, быть лучше всего представлена путем аналогии. Члены семейного круга создают определенную моральную атмосферу, которая в некотором смысле является результатом их индивидуального поведения. Но все же эта атмосфера, созданная однажды, сама по себе является объективным фактом, который в свою очередь влияет на поведение членов семьи: временные ряды, входящие в «семью» Национального бюро, совместно производят циклические ситуации, но каждый из них также формируется существующей циклической ситуацией.

Впервые опубликовано: Schumpeter J. John Maynard Keynes: 1883–1946//American Economic Review. September 1946. Vol. 36. No. 4. P. 495–518.

Это эссе (рецензия на книгу: GunW. Т. J. Studies in Hereditary Ability. L.: Allen and Unwin, 1928) было опубликовано в журнале Nation and Athenaeum (Keynes J. M. Great Villiers Connection // Nation and Athenaeum. 27 March 1926), а также в сборнике очерков Кейнса (Keynes J. М. Essays in Biography. L.: Macmillan, 1933). Этот сборник больше говорит о Кейнсе как человеке и ученом, чем любая другая его книга, и я еще не раз его упомяну.

Keynes J.N. The Scope and Method of Political Economy. L.: Macmillan, 1891. О заслуженном успехе этой замечательной книги свидетельствует тот факт, что новый тираж ее четвертой редакции был напечатан и раскуплен в 1930 году; собственно говоря, эта книга так удачно пережила полвека споров по поводу своего содержания, что и сегодня может служить прекрасным пособием по методологии.

Итон всегда много значил для него. Мало какие почести и награды радовали его так сильно, как обрадовало избрание представителем в управляющий совет Итонского колледжа.

В этом году либерал Генри Кэмпбелл-Баннерман победил на выборах и стал премьер-министром, а в январе 1906 года была сформирована парламентская партия лейбористов.

Сам я познакомился с Кейнсом только в 1927 году, и на меня он произвел совершенно иное впечатление.

Эджуорт вернулся в журнал на семь лет, с 1918 по 1925 год, соредактором. Его сменил на этом посту Д.Х. Макгрегор, которого, в свою очередь, в 1934 году сменил Э. А. Г. Робинсон (с 1933 года работавший в журнале младшим редактором).

Например, однажды он терпеливо объяснял автору-иностранцу, что, хотя в английском языке и принято сокращать словосочетание, например, «exempligratia» до «e.g», но не принято сокращать «for instance» до «f г.», так что позволит ли автор внести эту поправку в свою статью?

В 1910–1911 году он читал лекции по финансам Индии в Лондонской школе экономики. См.: Hayek F. A. The London School of Economics, 1895–1945 // Economica. February 1946. Vol. 13. No. 49. P. 17.

См. рассказ о Совете четырех, переизданный с важным дополнением – фрагментом о Ллойд-Джордже – в «Биографических эссе». С сожалением вынужден сообщить, что после выхода книги некоторые противники взглядов Кейнса, будучи не в состоянии опровергнуть его победоносную логику, начали насмехаться над тем, как он изложил некоторые факты и как интерпретировал мотивы членов совета, о которых, по мнению этих критиков, не имел никакого права судить. Поскольку этот вердикт, вынесенный правдивости Кейнса, недавно был повторен в фельетоне, опубликованном в одном из американских журналов, я хотел бы прежде всего попросить читателя не беспокоиться: ни один вывод из Кейнсова анализа, ни одна его рекомендация не зависят от того, насколько верную или неверную он нарисовал картину мотивов Клемансо, Вильсона, Орландо и Ллойд-Джорджа. Однако, поскольку мой очерк ставит своей целью среди прочего кратко описать характер Кейнса, я хотел бы также доказать, что нет абсолютно никаких оснований считать, что Кейнса унес поток «поэтической фантазии» и что он претендовал на знание каких-то «тайн», которые не могли быть ему известны, то есть обвинять его в мелком тщеславии, если не сказать больше. Доказать это совсем нетрудно. Если читатель обратится к той мастерской зарисовке, к тому эссе, о котором мы говорим, он обнаружит, что Кейнс не делает вид, будто был близок с его героями, и пишет о личном знакомстве только с Ллойд-Джорджем. Он ничего не пишет о встречах с членами Совета четырех наедине, лишь описывает сцены общих заседаний, которые вместе с остальными ведущими экспертами посещал по долгу службы. Более того, его рассказ о том, какую роль личные мотивы сыграли в принятии решения, закончившегося катастрофой, подтверждается многочисленными свидетельствами: его рассказ – это лишь разумная интерпретация всем известных событий. Наконец, критикам стоит задуматься о том, что в рассказе Кейнса нет ни малейших следов презрения, которое он вполне заслуженно мог бы испытывать по отношению к его героям.

Эти три вехи таковы: статья о населении и продолжительная полемика с сэром Уильямом Бевериджем (KeynesJ. М. A Reply to Sir William Beveridge // The Economic Journal. December 1923. Vol. 33. No. 132. P. 476–486); памфлет «Конец laissez-faire» (Кейнс Дж. М. Конец laissez faire// Истоки. Вып. З. С. 260–279) и статья «Проблема германских платежей» (KeynesJ. М. The German Transfer Problem // The Economic Journal. March 1929. Vol. 39. No. 153. P. 1–7), а затем ответы на критические отзывы Улина и Рюффа. Первые попытки вызвать из небытия призрак Мальтуса – защитить (на пороге периода, когда в стране оказалась масса еды и сырьевых товаров, которые невозможно было реализовать!) тезис о том, что примерно с 1906 года природа стала менее щедро отвечать на усилия человека и что перенаселение – это важнейшая проблема нашего времени, – были, пожалуй, самым неудачным из всех предприятий Кейнса и продемонстрировали ту некоторую небрежность его рассуждений, существование которой не могли отрицать даже те, кто особенно любил его. Все, что необходимо сказать о «Конце Laissez-Faire», – что не нужно искать в этой работе того, что заявлено в ее названии. Она совсем не похожа на книгу Сидни и Беатрис Уэббов. Статья о немецких репарациях открывает нам тайную сторону натуры Кейнса: она явно продиктована самыми добрыми побуждениями, и с политической точки зрения ее советы бесконечно мудры. Но с теоретической точки зрения статья была слаба, и Улин с Рюэффом легко разнесли ее в пух и прах. Трудно понять, как сам Кейнс мог не заметить слабых мест в своей аргументации. Иногда, стремясь послужить делу, в которое верил, он в благородной спешке закрывал глаза на недостатки того дерева, из которого делал свои стрелы. Изучение собрания работ, озаглавленного Essays in Persuasion (1931), – это, возможно, лучший способ исследовать не самую профессиональную часть трудов Кейнса.

Статья памяти Рамсея вышла в журнале New Statesman and Nation (Keynes J. M. Review of The Foundation of Mathematics by Frank P. Ramsey // The New Statesman and Nation. 10 March 1931), а затем была переиздана в сборнике «Биографические эссе». К этой статье, самой теплой из всех когда-либо написанных Кейнсом, прилагалась антология избранных цитат из Рамсея. Эти цитаты, конечно, выражали взгляды Рамсея, а не Кейнса, но, безусловно, Кейнс отбирал только те отрывки, которые нравились ему самому. Таким образом, эта антология весьма показательна в отношении философских взглядов Кейнса.

Самый очевидный пример такой незрелой работы – это «Трактат о деньгах» (Keynes J. М. A Treatise on Money. Vol. 1–2. L.: Macmillan, 1930), состоящий из нескольких сильных, но незаконченных исследований, крайне небрежно соединенных друг с другом. Но лучше всего мою мысль подтвердит биографическое эссе о жизни Маршалла (Keynes J. М. Alfred Marshall 1842–1924 //The Economic Journal. September 1924. Vol. 34. No. 135. P. 311–372). Оно, очевидно, написано с любовью и старанием. В сущности, это лучшее описание жизни ученого, которое я когда-либо читал. И читатель, который обратится к этому произведению, не только получит удовольствие, но и поймет, что я имею в виду, когда упрекаю Кейнса в недоработках. Эссе прекрасно начинается, прекрасно заканчивается; однако чтобы довести его до совершенства, над ним потребовалось бы еще пару недель поработать.

Его особенно привлекала литература на философские и экономические темы. В этом увлечении ценным союзником для него стал профессор Пьеро Сраффа. Лучший пример из известных мне литературных изысканий Кейнса – это изданный в 1938 году отрывок из «Трактата о человеческой природе» Юма с предисловием Кейнса и Сраффы. Это предисловие – любопытное свидетельство страсти Кейнса к филологии.

Этот знакомый, человек крайне недисциплинированный, не хранит писем, поэтому подтвердить точность цитаты невозможно. Но я уверен, что записка содержала единственное короткое предложение и что его суть передана верно. Записка была отправлена около десяти или пятнадцати лет назад, возможно, что и раньше. В последние годы жизни Кейнса его увлечение искусством привело его в совет попечителей Национальной галереи, кроме того, он возглавил Совет по поддержке музыки и искусств. Дополнительная работа!

Неудивительно, что со временем, в 1942 году, Кейнс был назначен директором Банка Англии.

Это свойство характера объясняет то, что противники Кейнса называли непоследовательностью.

См., например, крайне характерный отрывок на с. 10, а также описание «системы инвестиций» на с. 8, которое предвещает некоторые из основных недочетов анализа «Общей теории». Уже тогда Кейнс демонстрировал любопытное нежелание признавать тот простой и очевидный факт, что обыкновенно промышленность финансируется банками.

См.: Кеттетет E. W. Money and Credit Instruments in their Relation to General Prices. New York: Henry Holt and Company, 1907. P. 20. Впрочем, в «Трактате» (Keynes J. M. A Tract on Monetary Reform. L.: Macmillan, 1923. P. 193) Кейнс высказывает бездоказательное утверждение, что «внутренний уровень цен в основном определяется суммой кредита, создающегося банками», и продолжает его упорно придерживаться. До самого конца этот кредит оставался для него независимой переменной, данностью экономического процесса, определяемой не добычей золота, как в старые времена, а либо банками, либо «денежными властями» (Центральным банком или правительством). Эта черта – уверенность в «данности» количества денег в экономике – крайне характерна для количественной теории денег в строгом понимании. Отсюда мое утверждение, что Кейнс так и не порвал с количественной теорией так решительно, как ему казалось.

Отрывок из предисловия к «Трактату», в котором Кейнс отчасти оправдывается, показывает, что он сознавал, что предлагает читателю непропеченный хлеб.

См.: Myrdal G. Monetary Equilibrium. L.: William Hodge, 1939. P. 8. Мюрдаль, конечно, озвучил свой протест не от своего лица, но от лица Викселя и его последователей. Однако аналогичный протест могли бы справедливо заявить также Бём-Баверк и его последователи, особенно Мизес и Хайек. Правда, книга последнего, «Теория денег и теория конъюнктуры», была издана лишь в 1929 году (Hauek F. A. Geldtheorie und Konjunkturtheorie. Wien and Leipzig: Holder, Pichler, Tempsky, 1929), но труд Бём-Баверка был доступен на английском языке гораздо раньше, а «Заработная плата и капитал» Тауссига появилась вообще в 1896 году. Тем не менее Кейнс написал основную теорию шестой части своей книги точно так, как если бы всех этих ученых никогда не существовало. И все же он поступил так не из лицемерия – он действительно о них не знал. Это доказывают его многочисленные ссылки на всех тех авторов, которые ему были известны, среди прочих – на Пигу и Робертсона.

Это, конечно, несправедливо по отношению к книге в целом, особенно по отношению к двум первым ее частям: вполне традиционной, но все равно блестящей вводной части «Природа денег» («Nature of Money») и почти независимому трактату об уровнях цен «Ценность денег» («Value of Money»), полному интересных идей. Важно помнить, что «Трактат о деньгах», в отличие от «Общей теории», претендует на анализ динамики уровней цен, «того, как на самом деле происходят колебания цен», хотя в реальности работа гораздо шире.

См.: Hansen А. Н. А Fundamental Error in Keynes’ Treatise on Money/^>7The American Economic Review. 1930. Vol. 22. No. 3; а также Hansen A. H. and ToutH. Investment and Saving in Business Cycle Theory//Econometrica. 1933. Vol. 1. P. 119–147.

Cm.: Hayek F.A. Reflections on the Pure Theory of Money of Mr. Keynes // Economica. August 1931 and February 1932. Хайек даже назвал достижение Кейнса «огромным прорывом», но Кейнс все равно ответил на критику не без раздражения. Как он сам отметил однажды, автору трудно угодить.

Роль Хоутри в написании «Общей теории» сводилась к роли понимающего и до некоторой степени сочувствующего критика. Кейнсианцем он, конечно, никогда не был; зато Кейнс был хоутрианцем. Рой Харрод, возможно, независимо от Кейнса, продвигался примерно к той же цели, что и Кейнс, хотя и стал потом его бескорыстным последователем. Справедливость требует, чтобы мы это отметили, поскольку в противном случае Харрод, этот выдающийся экономист, рискует потерять свое заслуженное место в истории экономической науки, которое он занимает в отношении развития кейнсианства и теории несовершенной конкуренции. Заслуги Джоан Робинсон также требуют упоминания. Нам многое говорит о положении женщины в науке тот факт, что Робинсон не входила в «Клуб Кейнса» (во всяком случае, она не была приглашена на ту встречу, на которой я был лектором). Но она была в самом центре событий. Это доказывает ее статья (Robinson J. A Parable on Saving and Investment // Economica. February 1933. Vol. 13. P. 75–84), в которой она мастерски прикрывает с тыла отход Кейнса от теории «Трактата». Еще больше говорит о роли Робинсон в эволюции «Общей теории» еще одна ее статья: Robinson J. The Theory of Money and the Analysis of Output //Review of Economic Studies. October 1933. Vol. 1. No. 1. P. 22–26.

Четкая терминология помогает заручиться вниманием читателя и донести до него основные мысли автора. Только это оправдывает переименование понятия предельного уровня дохода относительно издержек Ирвинга Фишера, первичное авторство которого Кейнс полностью признавал, и использование словосочетания «предпочтение ликвидности» вместо традиционного «сбережение». Функция потребления явно лучше подходит для выражения идеи Кейнса, чем Мальтусов термин «эффективный спрос», который он тоже использовал, поскольку употребление понятий спроса и предложения вне поля частичного анализа, в котором они имеют строго определенное значение, приводит только к путанице. Небезынтересно отметить, что Кейнс назвал свои предпосылки относительно форм потребления и предпочтений ликвидности психологическими законами. Это, конечно, было очередным средством привлечения внимания читателя, и никакого смысла в этом термине нет, даже такого, какой можно найти в термине «закон насыщения потребностей». В этом отношении, как и в некоторых других, Кейнс был явно старомоден.

Несправедливо по отношению к Кейнсу сводить его достижение к голому остову логической структуры и затем делать выводы на основании одной этой структуры. Однако попытки вычленить точную форму системы Кейнса крайне любопытны. Я перечислю некоторые из них: рецензия У Б. Реддэуэя в Economic Record (1936); Harrod R. F. Mr. Keynes and Traditional Theory// Econometrica. January 1937. Vol. 5. No.l. P. 74–86; Meade J.E. A Simplified Model of Mr. Keynes’ System’// Review of Economic Studies. February 1937. Vol. 4. P. 98–107; Hicks J.R Mr. Keynes and the «Classics» //Econometrica. April 1937. Vol. 5. No. 2. P. 147–159; Lange O. The Rate of Interest and the Optimum Propensity to Consume // Economica. February 1938. Vol. 5. P. 12–32; SamuelsonRA. The Stability of Equilibrium // Econometrica. April 1941. Vol. 9. P. 97–120 (с динамической переформулировкой); Smithies A. Process Analysis and Equilibrium Analysis // Econometrica. January 1942. Vol. 10. No.l. P. 26–38 (также является исследованием динамики Кейнсовой схемы). В руках авторов, менее симпатизирующих Кейнсовой экономической теории, некоторые из результатов этих исследований могли превратиться в серьезную критику. Так, например, произошло в случае статьи Модильяни (Modigliani F. Liquidity Preference and the Theory of Interest and of Money // Econometrica. January 1944. Vol. 12. No. 1. P. 45–88).

Простейший способ узнать о том, как развивался агрегативный анализ до момента публикации «Общей теории», – это прочесть статью Тинбергена (Tinbergen J. Annual Survey: Suggestions on Quantitative Business Cycle Theory // Econometrica. July 1935. Vol. 3. No. 3. P. 241–308).

Строго говоря, некоторые изменения в количестве оборудования должны допускаться, но они считаются такими незначительными в каждый конкретный момент времени, что их воздействие на существующую промышленную структуру и количество вырабатываемой ею продукции можно проигнорировать.

См.: Leontief W. Implicit Theorizing: A Methodological Criticism of the Neo-Cambridge School //The Quarterly Journal of Economics. February 1937. Vol. 51. No. 2. P. 337–351.

Интеллектуальное родство Кейнса и Рикардо заслуживает отдельного упоминания. Их методы рассуждения были крайне близки, несмотря на то, что Кейнс, будучи ярым поклонником Мальтусова порицания сбережений, не мог не относиться к учению Рикардо критически.

На это указал Оскар Ланге в упомянутой выше статье. Он также отдал должное единственной по-настоящему общей из всех когда-либо написанных теорий– теории Леона Вальраса. Ланге доказал, что теория Кейнса является частным случаем теории Вальраса.

Этот фактор, однако, впоследствии внес в теорию Харрод.

Я иногда удивлялся, почему Кейнс считал таким важным доказать возможность – а при его предпосылках и вероятность – неполной занятости в условиях полного равновесия или совершенной конкуренции. Существует так много доказуемых факторов, объясняющих ту безработицу, которую мы наблюдаем в реальной жизни в любой момент времени, что только амбиции теоретика могут побудить нас искать еще какие-то объяснения. Вопрос существования вынужденной безработицы в состоянии совершенного равновесия, совершенной конкуренции, в реальность которого никогда не верил даже Кейнсов воображаемый «классический экономист», представляет немалый теоретический интерес. Но на практике Кейнсу вполне хватило бы той безработицы, которая существует в постоянном состоянии неравновесия. Он не смог доказать свою правоту. Но понятие негибкости заработной платы в сторону понижения могло бы его выручить. Вопрос теоретической безработицы является предметом дискуссии, которая страдает от того, что ее участники не видят разницы между разными теоретическими проблемами, затронутыми в ходе обсуждения. Но мы не станем обсуждать этот вопрос здесь.

Wright D. The Future of Keynesian Economics // The American Economic Review. June 1945. Vol. 35. No.3. P. 287. Эта статья, несмотря на то, что ее автор не во всем согласен с Кейнсом, дополняет мою статью в отношении многих вопросов, которые я не успел в ней осветить.

Вот почему в кейнсианской литературе мы так часто встречаем обороты «Кейнс на самом деле не говорил этого» или «Кейнс на самом деле не отрицал этого». В «Общей теории» большая часть очевидных ограничений приходится на главы 18 и 19. Но неявные ограничения разбросаны по всей книге. Кейнс на самом деле не оспаривает логику классической системы. Он не отказывается полностью даже от закона Сэя (в значении, определенном в главе 3); даже существование механизма, который стремится к выравниванию решений о накоплении и инвестициях, и роль нормы процента в этой механизме, а также возможность того, что снижение заработной платы в денежном выражении может стимулировать отдачу, не отрицается полностью; хотя, конечно, Кейнс признает истинность первого и существование второго только иногда, в очень особых случаях. Поэтому критики постоянно рискуют быть обвиненными в «грубейшем неверном истолковании» точно так же, как опрометчивые критики первого эссе Мальтуса непременно попадают под град цитат из второго издания, в котором, в сущности, Мальтус вышел далеко за пределы толкования мальтузианства. Но мы не можем сейчас обсудить этот вопрос подробно. В процитированной статье профессора Райта приведены крайне поучительные примеры.

В конце концов, глава 24 «Общей теории» кого угодно убедит, что Кейнс вплотную подошел к тому, чтобы признать правомерными оба этих утверждения. Нужно быть таким же скрупулезно добросовестным, как профессор Райт, чтобы сказать, что на самом деле он этого не сделал.

Его последней великой работой. Он оставался активным почти до самой смерти и написал еще много статей второстепенного значения.

Впервые опубликовано: Schumpeter] Georg Friedrich Knapp // Economic Journal. September 1926. Vol. 36. No. 143. P. 512–514.

Knapp G. F. Über die Ermittlung der Sterblichkeit aus den Aufzeichnungen der Bevölkerungs-Statistik. Leipzig: Hin-richs, 1868; Knapp G. F. Die neueren Ansichten über Moralstatistik. Jena: Mauke, 1871; Knapp G. F. Theorie des Bevölkerungswechsels: Abhandlungen zur angewandten Mathematik. Braunschweig: Vieweg, 1874.

Впервые опубликовано: SchumpeterJ. Friedrich von Wieser // Economic Journal. June 1927. Vol. 37. No. 146. P. 328–330.

Впервые опубликовано: Schumpeter J. Ladislaus von Bortkiewicz//Economic Journal. June 1932. Vol.42. P. 338–340.

См.: Anderson О. Ladislaus v. Bortkievicz//Zeitschrift für Nationalökonomie. 1932. Vol. 3. No. 2. S. 242–250. Поскольку я пишу о человеке, бывшем образцом добросовестности, я позволю себе последовать его примеру и указать на опечатку в списке его экономических исследований на с. 279: критикуя «Курс политической экономии» Парето, он упрекал сторонников теории предельной полезности в принятии не ультрарадикальной, но ультралиберальной экономической политики.