Парето и «законы» их объединения и живучести были куда более тщательно проанализированы, они все равно остались бы скорее ярлыками, чем решениями проблем, и нуждались бы в профессиональном исследовании, для которого Парето не хватало квалификации. Так что неудивительно, что труд Парето не имел особой популярности среди профессиональных социологов и общественных психологов и что они редко выражали восхищение величием его теории в целом
[110].
Однако все эти и прочие недостатки не являются решающими. Труд Парето – это не просто программа исследований и не просто анализ. Фундаментальный принцип, гласящий, что поступки отдельных людей, групп и стран должны объясняться чем-то более глубоким, чем убеждения и лозуги, использующиеся, чтобы вербализировать действия, несет в себе идею, крайне полезную современным людям, особенно нам, экономистам. Мы привыкли, обсуждая вопросы экономической политики, принимать за чистую монету политические лозунги как своего собственного времени, так и прошедших веков. Мы рассуждаем так, как если бы убеждения бентамиста XVIII века когда-то действительно были обоснованными. Мы отказываемся понимать, что экономическая политика – это политика, и отказываемся признаваться себе, что такое политика. Мы культивируем умственную неполноценность и изо всех сил стараемся задавить любые проявления сильного и живого интеллекта. В подобных обстоятельствах идея Парето, какой бы однобокой она ни была, становится крайне полезным противоядием. Она не является, как его экономическая теория, первостатейным техническим достижением. Она представляет из себя нечто совсем иное: попытку произнести проповедь.