Но дело заключалось не только в этом.
Все полагали, что он – кто-то вроде заместителя Ласкольника. Фургонщики приглашали его на советы, выслушивали его мнение, расспрашивали о планах кха-дара. Он чувствовал, что, даже если ответит неверно или поделится с ними недолжным мнением, они все равно приспособят к нему свои планы. Тяжесть ответственности была словно скорлупа из сковывающей движения глины, облепляющей члены, вжимающей в землю. Так ли себя чувствовал Ласкольник? Все время впутанный в интриги и планы, переставляющие по карте континента целые народы и армии? Кошкодур вздохнул столь тяжко, что привлек к себе взгляд Леи.
– Что? – обронила та с усмешкой. – Задница отвыкла от галопа? Стареешь? У меня во вьюках есть классная мазь, если хочешь.
Он покивал:
– Да, я именно о том и мечтаю, чтобы ты натерла мне задницу мазью, которую возишь с собой с момента, когда мать оторвала тебя от груди.
Все знали, что у Леи во вьюках есть самые разные вещи, и если ее никто не заставляет, то она не выбрасывает ничего. По чаардану кружили легенды о том, что еще можно в тех вьюках найти и когда оно туда попало.
– День, когда мне придется тебя чем-нибудь натирать, будет днем твоих похорон, старикашка, – отбрехалась она. – А мазь эта – наилучшая, мне ее сам Хевраст продал.
– А разве он не помер пять лет тому?
– Пять? Не больше двух, склеротик.
– Ага. Два… А не говорил он случайно, как долго эта мазь остается годной?
– Хорошее средство можно использовать годами. Так как? Желаешь или нет?
Задница… Пусть уж лучше думает, что у меня задница болит.
– Ну ладно, – согласился он. – А ты его хотя бы проверяла?
– Шавлендеру помогла.
Шавлендер. Кошкодур глянул сверху на конька Леи. Вроде бы взяла его имя из языка своей матери, хотя и не желала признаться, что оно значит.
– То есть ему-то ты задницу натирала, а мне уже не желаешь?
– Он несколько попристойней тебя. И нету у него все время такой вот хмурой морды.
Он уловил несколько веселых взглядов, которыми она обменялась с остальными. Усмехнулся слегка.
– В таком случае благодарю. А пока что…
За ними раздались свистки, колесницы останавливались раньше, чем они могли предполагать.
– Именно этого я и ждал. Готовьтесь разбивать лагерь. Лея, ты спишь с рукой на земле на всякий случай. Постарайтесь отдохнуть, потому что что-то мне подсказывает, что ламерей поднимет колесницы на марш задолго до восхода солнца. Это будет короткая ночь, лучше бы нам подремать.
Лея свела глаза к переносице и шутливо отсалютовала.
* * *
Лагерь рос с невероятной скоростью. По рампе съезжала непрерывная череда фургонов, главным образом боевых, которые сразу же расставляли в заранее определенные места. Они должны были создать величайшую Рогатую Городьбу в истории, такую, что сумеет отбить любое нападение и позволит остальному каравану выехать на возвышенность.