Теперь же экипажи колесниц нажимали на них, все дальше отталкивая от гор, но избегая битвы. Сын Войны не погиб, разбитый, а только глупцы верят в бегство кочевников.
Эмн’клевес Вергореф стоял снаружи линии фургонов, как раз встающих в длинную колонну, и смотрел. Бронированная Змея поднималась с ложа, словно гигантская мифическая тварь, несколько раздерганная, но из-за этого лишь еще более яростная и опасная. Его обязанности как боутану как раз завершились, теперь настало время для Глаза Змеи.
Вергореф глянул на стоящего в нескольких шагах Анд’эверса. Эн’лейд был сгорблен, словно кто-то забросил ему на спину собственную его наковальню. Кулаки он стискивал так, что казалось, лопнет кожа на косточках. «Дружище, – подумалось Эмн’клевесу, поскольку никакие слова не имели нынче смысла, – дружище… Никто из нас не может быть щитом для собственных детей от их первого и последнего вздоха».
Он тихонько вздохнул и подошел к кузнецу.
– Лис учится, – проворчал он. – И делает это быстрее, чем нам бы хотелось.
Перед ними, на бывшем предполье, лежал перевернутый таран. Четыре высокие, в двадцать футов, балки, связанные с одной стороны и расставленные с другой, словно скелет большого шатра. И свисающий под ними горизонтальный брус, окованный бронзой. Замковую стену этим было бы и не поцарапать, но в ту ночь не один борт треснул под ударами такого кулака. К тому же все вместе можно было переносить всего-то несколькими мужчинами: одни несли основу, а еще один – таран, и тот переставлялся в любой момент куда нужно.
– Следует копать ров поглубже. А колья втыкать на бо́льшую глубину, чтобы не смогли они так запросто к нам подойти. – Кузнец не отрывал взгляд от тарана. – Он не слишком устойчив: если забросить наверх петлю и потянуть посильнее – перевернется.
– Знаю. Глаза у меня тоже есть.
– Если бы не атаковали ночью с такой силой, Эмн, им бы не удалось.
Ему-то как раз утешение не было нужно.
– Они не захватили лагерь, – напомнил он мягко. – И не захватили бы его, даже не вернись наши колесницы.
– Знаю. Рогатая Городьба была хорошей идеей. А что сделаешь с этим?
«Это» было нечто вроде рампы, сбитой из досок длиной в тридцать футов и снабженной с одного конца железными когтями, которую кочевники в нескольких местах подтянули к линии обороны, забросили на борта и прошли по ней внутрь. Исключительно действенный метод – там, где се-кохландийцам удавалось подтянуть рампу, оставался фургон, наполненный трупами.
– Что-то да придумаю. Еж ведь тоже учится. Они больше не усыпят нашей бдительности.
Они замолчали на мгновение.