Смертельная ловушка для фургонов и колесниц.
Ей пришлось вдохнуть поглубже: заболело.
Она закусила губу.
«Не стану плакать».
Следующий час она выдержала, наблюдая за развлечениями врагов. Неприязнь между племенами, происходящими из настоящих се-кохландийцев, и теми, кто оказался ими покорен, была большей, чем она полагала. Обе стороны провели утро в провоцировании друг друга и поисках поводов для ссор, словно тот факт, что приближаются ее соплеменники, оставался лишь досадным неудобством.
Только теперь Кей’ла заметила, что лагерь сахрендеев окружен поясом скошенной травы шириной в несколько стоп, за которым бдят вооруженные луками и копьями стражники. Воины Дару Кредо демонстративно подъезжали к тому месту, одни медленно, другие галопом, словно намереваясь нарушить границу сахрендеев. И в последний момент, когда луки стражников уже натягивались, разворачивали коней и с диким смехом гнали галопом вдоль обозначенной скошенной травой линии. Дюймом дальше – и пролилась бы кровь.
Но никто не посмел продвинуться на этот дюйм. Ни подле лагеря, в котором стояли Волки. Впрочем, и глиндои не оставались в долгу перед се-кохландийцами. Кто-то из стражников лагеря «случайно» выпустил стрелу так, чтобы та воткнулась в пяди от копыт одного из коней кочевников; скакун всполошился и дернулся назад, приседая на задние ноги и тряся башкою. Ответом был залп смеха и вызывающий посвист от шатров. Всадник испугавшегося коня что-то крикнул, обозлясь, выдернул из ножен саблю и поднял скакуна на дыбы, готовый пересечь границу. Смех и свисты моментально смолкли, луки натянулись сильнее, лица окаменели.
Раздался короткий, пронизывающий уши свист, и кочевник натянул узду и с ворчанием, которое могло быть лишь ругательством, спрятал оружие. После нескольких очередных посвистов он и его товарищи развернулись и исчезли за вершиной холма.
Кей’ла вздохнула. Не могла уже выдержать, чувствовала, как крюки разрывают едва сросшиеся раны и что густая кровь снова течет. Чтобы не охнуть, она сильнее сжала зубы.
Три дня? Она не выдержит и до вечера.
И только одно у се-кохландийцев совершенно не получилось. Глиндои вели себя так, словно ее не существовало, будто в двухстах ярдах от их кочевья висел обычный кусок мяса. Даже если среди всадников, которые на минутку показались между шатрами, и был ее спаситель, он не подал и знака, что судьба ее хоть сколько-то его заботит.
Ох… Проклятые убийцы. Когда у кого-то на руках кровь восьми тысяч детей, смерть одного – настолько же неважна, как прошлогодний дождь. Но она все равно многое бы отдала, чтобы взглянуть ему в глаза, а потом… О чем вспоминала исцелительница? Плюнуть под ноги и растереть плевок ногою? Теперь сделать это было бы нелегко, но ведь хватит и просто плевка. «Зачем вы вернулись?» – спрашивали они. Теперь она понимала, что таилось в глубине их глаз. И его, и той безумной женщины.